В Баку питерский подпольщик связывается с известными ленинцами Шаумяном, Азизбековым, Джапаридзе, Спандаряном. По заданию бакинского партийного центра ведет политическую работу на промыслах бакинских предместий Биби-Эйбат, Балаханы и Сураханы. В то время в Баку существовал книжный магазин «Сотрудник», распространявший нелегально марксистскую литературу. Совместно с Марией Сундукян (сестра известного драматурга Габриэля Сундукяна) Вермишев организует перевод полученных из-за границы ленинских документов и большевистских листовок на азербайджанский и армянский языки.

Политическая активность «Сотрудника» не остается не замеченной для властей. С помощью провокатора Марию Сундукян изобличают в связях с партийным центром и отправляют на каторгу. Ведутся поиски и других активистов партии.

Скрываясь от полиции, Александр выдает себя то за секретаря родовитого финского барона, то за сиятельного грузинского князя, армянского книготорговца, коммивояжера варшавской торговой фирмы. Этому способствует отличное знание иностранных языков, а также грузинского, армянского, азербайджанского. Как и в Питере, он часто меняет места службы и адреса, гримируется, заметает следы.

В 1912 году Александр Вермишев навсегда исчезает из Закавказья — в жандармерии Тифлиса на него заведено новое (в который раз!) уголовное дело, ведется дознание о его «антигосударственных деяниях», выписан ордер на арест.

Тем временем в Петербурге на Большом проспекте в доме № 69/а появляется скромная табличка: «Частный присяжный поверенный А. А. Вермишев». У присяжного поверенного документы о благонадежности. Ему покровительствуют княгиня Долгорукая, жена дяди; князь Е. Н. Абамелик с семьей, с которыми он часто появляется в одной ложе Мариинского театра, и другие знатные особы, родственники его отца Александра Аввакумовича и отчима — тифлисского городского головы В. Н. Черкезова. Конечно, это не всегда оберегает его от надзора полиции, но он умудряется разными путями выступать на процессах в защиту уголовных и политических заключенных, ведет в Государственной думе юридическую консультацию по искам рабочих к предпринимателям.

О своей адвокатской практике он пишет сестре:

«Родная Женечка! Очень грущу, что не успел побыть с вами, дорогие. Не могу выехать из Питера, а то последние клиенты мои разбегутся и к зиме я сяду в лужу. Здесь очень трудно жить, и, когда накоплю немного денег, займусь другими делами, а адвокатуру — по шапке… Правда, в адвокатуре переживаешь порой красивые минуты. Недавно я защищал одного юношу, его обвиняли в убийстве. Я был убежден, что это ошибка. Доказывал это. Присяжные потом говорили, что его оправдали лишь потому, что я очень горячо верил в его невиновность. Прокурор обжаловал решение суда в Сенате, но ничего не вышло. Эти переживания возвышенны, приятны, но после них чувствуешь себя изломанным, разбитым. Я очень сильно все переживаю, за это меня любят, но обходится это недешево. Уголовные дела мне нравятся больше, чем гражданские, хотя зарабатываешь на них мало, «Уголовные» клиенты, как правило, рабочие, бедняки, нужда порой гонит их на отчаянные поступки, и совестно брать с них деньги. Моя мечта — Кавказ. Если бы там вели большие работы, скажем, прокладывали дорогу в Сванетию, я с головой ушел бы в это дело, строил бы там курорты наподобие швейцарских. Давать радость людям — вот мой идеал! А пока сам дышу прокисшим воздухом судебных камер и жду лучших времен. Твой брат Саня».