– Э-э, какая я тебе опора? – засмеялся сосед Эдик. – Я простой армянский сапожник, маленький человек, да?

Обувку тачаю. Денег заработаю – сбегу. Дом на Севане дострою и сбегу.

– Он пятнадцать лет достраивает, – хохотнул Любимцев. – Скажи, что на твоем Севане делать? Раков ловить? А здесь ты лучший! Для многих Городок уже родина, – философски заметил он. – Второе поколение выросло.

– Что ж, им тут всю жизнь торчать? – Тамара оторвалась от женского разговора.

– Бабы вас всех отсюда, как клещей из собаки, повыдергивают, – пробасила Барятинская. – Женщине здесь сплошное мучение.

– Пора мне про вас писать, – пародируя ее взгляд, прищурился на Барятинскую Перелыгин. – Сколько можно отлынивать?

– Оставьте это, Егорий, – отмахнулась Барятинская. – Я человек «с душком», а вам непорочный нужен, прораб перестройки – так их, кажется, теперь называют?

– Ты расспроси Раю про наводнение, – ткнул Перелыгина в бок Любимцев. – Ее Груздев о нем еще Цесаревского предупреждал. А я пойду пока пельмени поставлю. Фарш, скажу вам, закачаетесь.

Вокруг тут же зашикали: какие пельмени?

– Заставлять не буду, – оглядел он всех строгим взглядом. – Только Новый год без пельменей что бразильский карнавал без самбы. – Он довольно шмыгнул носом, будто увидел полуобнаженных бразильских танцовщиц, уплетающих сибирские пельмени, и встал. – А ты расспроси, расспроси, – кивнул он Перелыгину. – Я долго не верил.

– Он не верил! – раскатисто засмеялась Барятинская. – Я, Егорий, после реабилитации очень правой себя ощущала. Незаслуженное недоверие оскорбляет, знаете ли.

Второй эпизод из летописи Городка с участием Барятинской случился летом пятьдесят седьмого. Сбылось предсказание Гвоздева. Золотая Река взбунтовалась и залила Городок основательно. Люди спасались на окрестных сопках, дома стояли в воде, по улицам плавали лодки. Появились мародеры.

Время было сложное – год назад ликвидировали «Дальстрой». На Индигирке и раньше расконвоированные зэки работали вплоть до помощников по хозяйству у начальства. Они хорошо знали, где у кого что лежит. В пятьдесят седьмом лагерей не было, но контингент оставался, жил в лагерных бараках, а работал на строительстве.

Пока соображали, что делать с мародерами, Барятинская, в кожаной куртке, перетянутая ремнями, села в лодку, подкараулила и расстреляла троих из револьвера. Остальные мгновенно попрятались, а убитых «списали» как жертв стихии.

– Ищите, Егорий, героев на золотых полигонах, в геологических партиях. – Барятинская своим прищуром опять примерилась к Перелыгину. – У вас это получается, а наше прошлое – не для газет. Слишком трагическое. В нем вдумчиво разбираться надо, вам же сенсации подавай.