– Залетайте с ночевой, – потеребив бороду, предложил Савичев. – Баньку организуем.

– Это как фишка ляжет и как с погодой повезет, – ответил Громов. – Бывайте, мужики. Давай, давай, задумчивые, в хвост вас и в гриву! – заорал он, размахивая руками в сторону грузовика, неспешно выруливающего на аэродром.

– Сейчас завезем ко мне Егора, – сказал Лебедев, – а сами – к Клешнину. Он тебя ждет. Заберем его. Все вещи из твоей квартиры… – он хихикнул, сделав ударение на «твоей», – я вывез, но раскладушка, стол, стулья и кое-что из посуды на первое время есть. Я улетаю послезавтра, Клешнин – на следующей неделе, но времени у него не будет, а сегодня у нас вся ночь.

С волнением Перелыгин вошел в кабинет. Навстречу из-за стола поднялся невысокий, плотный, лысеющий человек в костюме цвета мокрого асфальта, со вкусом подобранным синим галстуком, внимательно ощупал Егора умными темными глазами.

Лебедев с явным удовольствием наблюдал, как Клешнин с Перелыгиным, демонстрируя взаимную приязнь, пожимали друг другу руки.

– Я давно ждал этой встречи, – сказал Перелыгин, усаживаясь за стол. – Нера вас помнит и шлет кучу приветов.

– С вашей помощью я в курсе тамошних дел. – Клешнин из-под приветливой улыбки придирчиво изучал Перелыгина. – Вы интересно пишете, и у вас хорошие друзья. Вы, кажется, хотели переехать сюда, но, думаю, Нера вас не разочаровала.

– Много с тех пор воды утекло, – усмехнулся Перелыгин. – Теперь вот могу остаться, но не уверен – хочу ли.

– Да-да… – Клешнин потер пальцем переносицу. – Жизнь нельзя ни догнать, ни повернуть назад. – Он с неотрывным вниманием следил за Перелыгиным. – Запоздалые решения, знаете, – сказал он со значением, – не приносят ни нужного результата, ни желаемого удовольствия.

Лебедев нетерпеливо поерзал на стуле.

– По-моему, верительные грамоты вручены, – остановил он поток любезностей. – Гостя пора кормить.

Квартира Лебедева оказалась просторной, трехкомнатной, с двумя большими подсобками.

– Такую бы хату на материке, – поцокал языком Перелыгин, пройдясь по комнатам, которые из-за пустоты казались еще больше.

Они устроились на кухне. Савичев исполнял роль временного хозяина. Вручая ключи Перелыгину, Лебедев заявил, что тот в его присутствии вступать в права не должен.

– Ко-не-чно, – обреченно протянул Савичев, возвращая Перелыгина в далекое прошлое. От этих забытых интонаций у него потеплело на душе.

Савичев достал из-за окна наструганного чира, поставил тарелки с оленьими языками, балык нельмы, соленые грибы.

– Главное блюдо, – объявил он, – пельмени с сохатиной. За окном целый мешок. Но ты будешь жить у меня.