— Верно!.. Долой!.. — гудели депутаты.
— Господа! Надо просить государя! И вы, — оратор дёрнулся, ткнув пальцем в министров, — его верноподданные слуги, вы, призванные исполнять его волю, вы, первые ответственные за течение русского государственного корабля, скорее туда, в Ставку, государя просить, да не будет Гришка Распутин руководителем русской внутренней, общественной жизни!
Последние слова потонули в новой волне аплодисментов. Депутаты вскакивали со своих мест и барабанили ладонями о пюпитры, как делал обычно в ажитации сам Пуришкевич.
Меньше трёх недель отделяли эту его речь от памятного выступления Милюкова в начале работы Государственной думы, и порядок шестого заседания нарушился сразу. По регламенту на трибуну вышел председатель Совета министров, но депутаты перебивали его с первых же слов криками
Председатель Думы удалил сперва депутата от Саратовской губернии Керенского. Следом пострадали тифлисец, депутат от русского населения Закавказья и представитель Уфимской губернии, но депутаты всё не унимались. Каждый считал своим долгом обличить правительство и косвенно — государя, назначившего этих министров.
— Их заботят только собственная корысть и личное благополучие! — утверждали одни.
— Наши министры — это террористы с подкладкой мелких мошенников! — вторили им другие. — Их власть есть результат личного каприза, находящегося под влиянием преступного проходимца!
Все понимали, что речь о капризе немки-императрицы, которая одурманена Распутиным и помыкает безвольным государем.
— Я считаю своим долгом крикнуть стране, что нам не дают говорить при этом новом кабинете, — заявил депутат Керенский перед тем, как был исключён на восемь следующих заседаний. — Скажите стране, что между народом и вами нет ничего общего! Страна гибнет! Её надо спасать, но из Думы нас выгоняют — и поддерживают тех, кого я называю предателями и трусами!
Феликс Юсупов с отвращением смотрел вниз, в зал заседаний Таврического дворца. Там, за широкими перилами, которые ограждали хоры, бесновались четыре сотни депутатов. А дядя князя — председатель Думы и бывший кавалергард Родзянко — силился удержать их в рамках приличий.
— Покорнейше прошу не извращать смысл меры, принимаемой Государственной думой, — нарочито спокойным тоном басил председатель, исключая вслед за Керенским очередного скандалиста. — Мера касается производящих недопустимый в государственном установлении беспорядок!
Приставы удалили из зала ещё нескольких депутатов, кричавших об измене правительства. Левые ещё какое-то время мешали председателю Совета министров начать выступление.