Парсел отвернулся. Итиа вышла на берег, вода струйками обегала по ее стройному телу. Она приблизилась с многозначительным видом, как актер, выходящий на сцену, и когда все взгляды обратились к ней, сказала, четко произнося каждое слово:

— Тетаити вышел из «па».

Все промолчали, и она продолжала:

— Я его видела!.. Я шла на пляж, когда дверь «па» открылась. Ауэ! Я испугалась и спряталась в кусты. Я видела, как вышла Таиата, за ней Раха, потом Фаина и, наконец, Тетаити с ружьем в руке.

Она замолчала с важным видом, как будто ожидая вопросов, но никто не заговорил, и она добавила:

— Он запер калитку, сказал что-то Таиате, и она осталась перед входом. Ауэ, она была такая кроткая, я уверена, что он уже задал ей трепку! Потом Тетаити пошел вдоль «па» в сторону моря и скоро вернулся назад с другой стороны.

Прошло две-три секунды, и Омаата заметила вполголоса:

— Значит, он кончил строить «па»?

Женщины быстро переглянулись — и это все.

— Если б я была на твоем месте, — сказала Ороа, встряхивая гривой, — я бы не стала прятаться. Я вышла бы и сказала: «Человек, говорю тебе еще раз — сними голову моего танэ!..»

Итиа потупилась и прикрыла глаза локтем.

— Голова моего танэ не торчит на копье, — прошептала она.

Из всех собравшихся женщин лишь она одна могла это сказать. Да и сказала она это, только чтобы защитить свою честь. Но ей было очень стыдно: а вдруг женщины подумают, будто она хвастается?

— Пора возвращаться домой, — сказал Парсел, вставая.

Он подошел к Итии, положил руку ей на плечо и прикоснулся губами к ее щеке.

Вечером ужин ему снова принесла Итиа. Когда он кончил есть, уже спустилась ночь; она зажгла один доэ-доэ перед окном, чтобы отогнать тупапау, еще три — на столе, чтобы Адамо мог читать, и заперла раздвижные двери.

— Зачем ты их запираешь? — спросил Парсел, поворачиваясь к ней. — На дворе тепло. Светит луна.

— Омаата велела, — строго проговорила Итиа.

Парсел посмотрел на нее.

— Кто здесь распоряжается, Омаата или я?