— Других не завожу!

— Подлец!

С этими словами женщина обхватила Германа за шею и прильнула к нему.

— Подлец, подлец!.. — повторяла она, ища его губы, и, когда наконец нашла, разрыдалась. Отдышавшись, она достала платок и, вытирая слёзы, тихо промолвила, — Я развожусь… Больше не могу…

— Из-за меня?

— Наверное… Просто ты показал, какой радостной и весёлой может быть жизнь… Только не пугайся… Ответных шагов не жду… Поезжай в свой Афганистан, а там видно будет.

Добравшись до «виллы», Герман впал в уныние. Через силу подготовил отчёт, после чего вернулся в комнату. Шурик и Веник играли в шахматы. На стене трёхпрограммный приёмник подводил промежуточные итоги реализации Продовольственной программы. Заметив перемену в настроении друга, оторвавшиеся от игры «Бермуды» принялись выпытывать причины его дурного настроения. Поскотин артачился, но вскоре сдался и, поминутно теребя подбородок, рассказал о своём бедственном положении.

— Выходит, их у тебя теперь три?.. — задал уточняющий вопрос Мочалин.

— Выходит… — согласился Поскотин.

— И как теперь, очередь организуешь, или конвейер?

— Не знаю пока… С кем-то надо определённо расставаться…

— А, может, тебе ещё подкинуть? Для ровного счёта… — рассмеялся Шурик, — Могу стюардесс порекомендовать. Они любого утешат… Ты у нас теперь как правоверный мусульманин, а им, сарацинам, и четырёх иметь грехом не считается.

— Вот и я, Шурик, удивляюсь. Как можно разом четверых любить и почему их жёны друг другу глаза не выцарапывают. Может, на сей случай какой-нибудь закон природы имеется, только от нас его скрывают.

Вскоре разговор перешёл в плоскость теории, в процессе разработки которой неутомимый Мочалин довёл допустимое число одновременно используемых женщин до семнадцати.

— А почему не восемнадцать? — поинтересовался Дятлов.

— В именах буду путаться, — резонно ответил Веничка, после чего, пожелав всем доброй ночи, ушёл к себе.

— Вот так всегда, — пробурчал Шурик, выключая свет, — Раззадорит и бросит, а ты тут лежи с выпученными глазами и понижай, как можешь, свой гормональный статус…

Развязка

Развязка

Накануне экзаменов Поскотин всё же решился на прополку. «Жену трогать — себе дороже, — разумно рассудил он, — За развод могут и отчислить, а вот с „Валькирией“ надо что-то делать… Извинюсь, — тут без вопросов… Поблагодарю, само собой… Только какими словами всё это сказать и за что, собственно, её благодарить?..» После самоподготовки запутавшийся в тенетах любви романтический герой, повторяя про себя заранее подготовленную речь, направился в медсанчасть. Потоптавшись перед дверью, он тяжело вздохнул и коротко постучал. «Войдите!» — послышался строгий мужской голос. Визитёр на секунду опешил, но отступать было поздно. Открыв дверь, Герман был неприятно удивлён. За столом сидела Людмила, а рядом стоял её отец, полковник Фикусов. «Здравия желаю! — вытянул руки по швам пациент. — Разрешите обратиться к Людмиле Владимировне!» «Разрешаю!» — улыбаясь ответил секретарь парткома, выходя ему навстречу. Слушатель и руководитель обменялись короткими рукопожатиями.