Ветер очень скоро меняет гнев на милость, и мы поднимаем парус до середины мачты: теперь я могу взять «Сахалу» на буксир.

Однако море взрыхляется, и ветер дует нам уже в лицо. Лавировать, таща за собой потерявшее управление судно, невозможно. Я поворачиваюсь к ветру кормой и плыву к мысу Дуан, где есть небольшая, хотя и не очень надежная, якорная стоянка, но все же это лучше, чем лечь в дрейф, в результате которого мы окажемся в глубине залива.

Небольшой пляж, усеянный черными камнями, расположен у подножия базальтовой скалы; слева и справа рифы, и все это окутано ночным мраком.

Вода черная, глубокая, и надо подойти вплотную к берегу, почти касаясь его форштевнем, чтобы брошенный якорь достал до дна. Одни говорят, что у кромки берега камни, другие это отрицают. Я побывал здесь лишь однажды и не увидел ничего, что могло бы насторожить, но можно ли быть до конца уверенным?! В такой темноте, находясь под угрожающе нависшей глыбой черной скалы, начинаешь нервничать и становишься излишне впечатлительным. Когда до берега остается десять метров, мне и впрямь начинают мерещиться подводные камни. Не подходя ближе, я велю отдать якоря, и, прежде чем они касаются дна, отматывается более пятидесяти метров каната.

Никто и не помышляет о сне в этом мрачном месте. Скала создает эхо, и люди забавляются тем, что «заставляют говорить гору». И хотя это явление вряд ли может чем-то удивить, в голосах, раздающихся в ночи, есть что-то зловещее.

На «Сахале» починили парус. Вероятно, уже три часа утра. Хамсин стих, и скоро подует западный ветер. Я подаю сигнал к отплытию.

Однако якорь «Фат-эль-Рахмана» не поддается. Он за что-то зацепился, но, учитывая глубину в пятьдесят метров, нырнуть на дно и высвободить его не представляется возможным. Я предпринимаю ряд бесплодных маневров, прежде чем решаю расстаться с якорем, пожертвовав впридачу и двадцатью пятью саженями каната. Веселенькое начало!

Это происшествие отняло более часа времени.

«Ренгилех», очевидно, успел уйти далеко вперед, так как ветер свежеет и там ничего не знают о наших осложнениях с якорем. Впрочем, это не так важно, поскольку мы должны встретиться в Обоке. При таком ветре я прибуду туда раньше восьми утра.

Но, плывя на паруснике, вряд ли можно что-то планировать заранее; надо философски относиться к властителю судна, раздираемому духом противоречия, — ветру. Я поступил опрометчиво, рассчитывая на завтрак, который мне предложит славный Лассэнь. Аромат перигорских трюфелей был бы сейчас гораздо более предпочтительным, нежели кисловатый запах лепешек из дурра…