Ой, как хотелось верить во все то, что рассказывал Вилберт!

Но тут опять сказался натренированный в банде Арайса нюх полицейской ищейки. Все как-то слишком просто, все идет как по маслу, и в то же время куча неясностей. Подумаешь, какие начальники Сескис и Вилберт — их оставили вместе с уполномоченным резидента? И только они туда прибыли, как солдаты окружили лес. Этого одного достаточно, чтобы их без разговоров поставить к стенке.

Но тут взгляд Остниека упал на сапоги. В голенищах, как в зеркале, отражалось пламя свечи. Да, но они все же пришли туда делегатами другого отряда. А делегаты пользуются привилегиями.

Но почему они перед отъездом не связались с Дижгалвисом? Ведь так было приказано. Почему не выполнили приказа? Дижгалвиса не оказалось на месте?.. Он мог появиться только через много дней… Но какое дело до этого Сескису и Вилберту? Приказ есть приказ… А что, если он из-за напрасных сомнений завалит все национальное дело? Тогда ему все равно несдобровать. Главари других групп вынесут ему смертный приговор. Как пить дать. Уж очень важное дело связь с заграницей.

Эх! Поедет в «Кална Сили»! Будь что будет!

Он взял с земли портупею, начал пристегивать ее. Вдруг что-то вспомнил. Приподнял лоскутное одеяло и крикнул:

— Сюда!

Из темноты вынырнул часовой.

— Верни Вилберта!

Через некоторое время Вилберт опять вошел в сарай.

— Что еще?

Остниек встал перед Вилбертом так близко, что почувствовал, как от него веет сыростью. Наклонился и заглянул в глаза:

— А собака где?

— Какая собака?

— Не виляй, говори, где собака Сескиса?

— Перед отъездом в Ригу Сескис оставил Цилду в доме нашего связного, у озера Усма.

— Собаки там не окажется, тебя все равно расстреляют.

Вилберт промолчал.

— Ладно, пошли!

Лоскутное одеяло поднялось и опустилось.