Они выехали на летное поле.

– К задним воротам! – распорядился Енисеев. – Вон, глядите, они летят!

Аэроплан действительно был смутно виден в ночном небе.

Железную дорогу оба всадника пересекли между солитюдской станцией и переездом.

– Над Анненхофом пролетают, – сказал Енисеев. – Туда.

– А что толку? – Лабрюйер ерзал в седле, не в силах понять, коротки ему стремена или же длинны.

– Нужно попасть в мотор.

– Как попасть?

– Пулей, брат Аякс, пулей!

– Мы же Калепа погубим!

– Никого мы не погубим. Аэроплан будет планировать и мягко опустится..

– Куда?

– Куда-нибудь!

Он послал коня галопом по дороге меж огородов. Конь Лабрюйера, как это водится у лошадей, тоже перешел в галоп. Аэроплан порядком опережал их и был уже над Кляйн-Дамменхофом. Таубе держал курс на север.

Лабрюйер откопал в памяти карту. За полосой леса в том направлении опять была деревенская местность, и опять лес, и там уж – старое русло Курляндской Аа, которое называлось Больдер-Аа. Если лететь вдоль него – можно было оказаться в Усть-Двинске. А там, имея достаточно денег, уговориться с рыбаками, чтоб переправили хоть куда – если повезет, можно нанять судно и до острова Эзеля. И затеряться…

– Придется ехать лесом! – крикнул Енисеев. – Вы тамошние дорожки знаете? Через лес?

– Знаю дорогу на Клейстенхоф!

– Вперед!

И тут Лабрюйеру почудилось, будто стучат оземь еще какие-то конские копыта.

– Енисеев, нас преследуют! – крикнул Лабрюйер.