Они проскакали через лесок и вынырнули на опушке, первым делом уставились на небо – и увидели, что аэроплан снижается.

– Туда! – крикнул Лабрюйер, прикинув, по какой дуге движется «фарман». – Мы можем перехватить его за Эссенхофом!

– Бей по крыльям! – отвечал Енисеев. – Слушай, слушай! Мотор!

– Он же высоко, мы можем не слышать мотора.

– Черт его разберет…

Аяксы поскакали наперерез аэроплану.

– Ну, Господи благослови! – Енисеев выпалил по темной фигурке на пилотском сиденье, промазал, выпалил еще раз.

– У тебя недолет! – крикнул Лабрюйер и достал свой пистолет.

Его выстрел оказался удачнее.

«Фарман» резко пошел на снижение.

– Они погибли… – прошептал Лабрюйер.

– Нет, их опять несет к лесу! Они сядут на деревья! Вперед, брат Аякс!

Они поскакали мимо Эссенхофа, не упуская «фарман» из виду.

Аэроплан снизился до высоты не более шести метров и тут сел-таки на ельник, продавил его собой и неторопливо опустился на песчаный склон.

Лабрюйер, забеспокоившись, отчего больше не стреляют, огляделся и увидел силуэты двух всадников на пригорке. Один держал в поднятой руке ружье.

– Енисеев!

Тот, держа под прицелом аэроплан, обернулся – и вдруг расхохотался.

– Добился-таки своего, злодей, добился!

– Кто? Кто добился? Кто – злодей?

Всадник с поднятым над головой ружьем рысью направился к Енисееву и Лабрюйеру. Лабрюйер на всякий случай взял его на мушку. Не доезжая метров двадцати, всадник крикнул по-французски: