Он не хотел канонады. Ему требовалось несколько выстрелов — как будто в лесу началась перестрелка. Тогда Штейнбах и Эмма поймут, что с Красницким и фрау Бертой что-то стряслось, а свои сообразят, что Леопард ведет неравный бой.

После четырех выстрелов Лабрюйер прислушался. Да, точно — кто-то ломился сквозь кусты. Кто-то стремительный и ловкий, дай, Господи, чтобы — свой! Но если этот человек так быстро примчался — похоже, Лабрюйер подошел к берегу ближе, чем думал, и уже совсем рядом были дюны.

Человек остановился, тишина длилась не менее двух минут. И раздался свист.

Это был художественный свист — незримый исполнитель воспроизвел мелодию «Процессии царей Эллады».

Такое мог сделать только Хорь.

Мелодия прервалась, Лабрюйер высвистел продолжение. И на несколько секунд включил фонарик.

— Где она? — спросил, подбежав, Хорь.

— Ее заперли в кирпичном складе, — не удивившись вопросу, сказал Лабрюйер. — Вон там.

— У кого ключ?

— У Эммы Бауэр или у… Я не понял, кто с ней, Красницкий или Штейнбах, — признался Лабрюйер. — Они пошли за ней, они хотят ее убить, а тело бросить в залив!

— Это я уже знаю!

И Хорь, сунув пальцы в рот, опять засвистел, да как! Соловей-Разбойник помер бы от зависти.

— Я спугнул их. Они могут спрятаться возле склада, и, пока разберутся…

— Вот и прекрасно. Я иду туда. Но… но где ваше оружие, Леопард?

— Нет у меня оружия, только палка.

— Ладно, с этим мы потом разберемся!

Хорь имел право и обязанность разбираться, он в наблюдательном отряде был главный.

— Я с вами, — сказал Лабрюйер. — До склада чуть больше, чем полверсты, я знаю, где он, а вы можете проскочить мимо или оказаться на мушке.

— Тихо… Сюда бегут… Это не наши…

— Ложись, — приказал Лабрюйер.