В костюме перегонщика крупного рогатого скота, в накинутом на плечи длиннополом плаще, я восседал на невысокой кобыле гнедой масти. Это животное, медленно перебирая копытами, с каждым днем приближало меня к латифундии дяди Франца, или, как называют ее местные жители, к «логову волка». Почему гуляет такое название латифундии, мне толком никто объяснить не мог, говорили, что порядки там очень строгие, и хозяин очень ревностно охраняет свою собственность. Все правильно, немецкая основательность и строгий порядок.

Мне предстояло преодолеть двести верст на северо-запад от столицы, к городку Ла Сильва. Погода радовала. Днем было относительно тепло, а по вечерам воздух свежел, и я вынужден искать надежное место для ночлега. Придорожные гостиницы как нельзя лучше способствовали этому. Правда, ассортимент блюд в кабачках гостиниц, на мой взгляд, бедноват, поэтому я ограничивался поглощением хорошо прожаренной говяжьей отбивной с яичницей.

Один раз меня поймал в пути дождь. Скажу вам, дождь в этих широтах – настоящая стихия. Потоки воды низвергаются на землю сплошным потоком несколько часов кряду, превращая дорогу в подобие широкой и полноводной реки. Ехать становится невозможно, велика вероятность быть смытым вместе с лошадью и поклажей. Пришлось свернуть с дороги в небольшую заброшенную деревушку из трех строений, пережидать непогоду.

Неделя пути, и я стою перед крепкими воротами довольно большой асьенды, обнесенной высоким каменным забором. Выглянувшему на мой стук в калитку представителю местного населения, велел доложить хозяину, что к нему приехал племянник. Я спешился и стал ждать. Конечно, волновался, а как иначе, ведь от первой встречи с дядей зависит успех моей дальнейшей работы. Вроде бы в легенде предусмотрели все, но может вмешаться его величество случай, и самая хорошая легенда может рассыпаться в прах.

В распахнутые настежь ворота вышел такой из себя толстячок. Возраст мужчины под пятьдесят лет, ростом на голову ниже меня, быстрый взгляд карих очей, пышная шевелюра совершенно белых волос. Это точно мой дядя Франц, я его лицо хорошо изучил по фото.

– Ну, здравствуй, дядя Франц, – сказал я, снимая шляпу.

– Генрих, сынок, – только и успел произнести мужчина, кинувшись ко мне в объятия, залившись слезами, которых ни капельки не стеснялся.

Мне, если честно, стало, как-то не по себе. Я, надев личину его погибшего племянника, втираюсь в доверие к хорошему человеку. Эту пролетевшую за секунду в голове мысль отогнал, как назойливую муху. Может, своим появлением я возвратил дядю Франца к нормальной жизни, и развею его печаль от потери племянника. В асьенде начался настоящий переполох. Слуги носились, как перепуганные, накрывали стол. Меня отправили помыться с дороги, и переодеться в чистые одежды. Короче, от указаний дяди Франца всем было мало места.