Я с тревогой слушал эту интереснейшую историю. Я понял, что мне сегодня достанется на орехи. Правда, я не подозревал – почему? Ведь у меня же все готово для вербовки: и кандидат достойный, немецкий военный, и основа для вербовки вырисовывается, и компрометирующие материалы для вербовочного предложения, надеюсь, без особых проблем в ближайшее время будут в кармане. Все, он практически уже мой. Что там Герт еще придумал, лучше бы лечил простуду.
Мудрый учитель словно услышал эти неуважительные мысли, что даже слегка испугало молодого ученика, когда до него достиг смысл его следующих слов:
– Да, Гертруда, дорогая, совсем забыл из-за этой простуды, – зашмыгав носом, добавил хозяин дома. – Генриху нельзя, ему сейчас предстоит отвечать на мои каверзные вопросы. Для этого ему нужна трезвая голова, пусть он уж нас простит за сей мой негостеприимный жест. А мне, будь, пожалуйста, так добра, вместо целебной микстуры, раз уж ты меня не уберегла в Бадене от болячек, накапай щедро коньяку, мою меру ты знаешь.
– Что-то ты совсем расшалился, дорогой, что Генрих о нас подумает? – притворно строго нахмурив бровки, заметила жена моего расхворавшегося наставника.
– Не переживай понапрасну, дорогая. Ты же знаешь: я в болезни ворчливый, но добрый, строгий, но справедливый. Поэтому Генриху угрожают исключительно полезные наставления и добрые советы, но понервничать ему все равно придется, не обессудьте. Все мы в молодости были в его положении. Но такой недостаток, как молодость, к сожалению, проходит быстро. Правда, одновременно с этим у людей умных и порядочных, а Генрих, несомненно, относится именно к этой категории, сей негативный процесс компенсируется приобретением хорошего опыта. Без шуток нам нельзя, они помогают сохранить нам нервную систему. Нужно только знать им время и место. В этом кабинете можно, но иногда и в меру. Надеюсь, я не вышел за пределы лимита шуток, и были они совсем не злые, как для своих, да, Генрих? Вот на этой положительной ноте мы и закончим шутить, выпьем по глоточку: кто кофе, а кто и с кофе, но исключительно для изгнания Баденской хвори, без ущерба для дела. Итак, приступайте к докладу, молодой человек, болезнь-болезнью, но служба превыше всего. Я весь во внимании, – закашлявшись подозрительно сухим кашлем, произнес мой наставник.
Учитывая состояние здоровья старшего товарища, и не желая допустить какую-либо неточность при изложении своего плана, я был очень краток, перечислив все свои соображения в виде тезисов.
– Ну-с, милостивый государь, если я вас правильно понял, – поменял позу в кресле Леманн, – то к вербовке все готово, дело за малым – осуществить это самое щекотливое мероприятие. – В принципе намерения ваши, Генрих, мне нравятся, но исключительно в части искреннего желания приобрести ценного источника, – устало откинувшись на спинку кресла, продолжил Герт. – Но нельзя брать за образец эту основу вербовки на будущее – я имею в виду вербовку с использованием компрометирующих материалов. На шантаже хорошую линию получения информации не построите. Это самая нежелательная основа вербовки. Такой агент никогда не станет вам надежной опорой, его нельзя будет считать своим негласным помощником – я акцентирую ваше, Генрих, внимание на слове «помощник». Работая, образно выражаясь, из-под палки, он всегда будет ненавидеть вас, неужели не понятно? Да, нам пренепременнейше надо приобретать источники информации из числа германских офицеров. Но мне кажется, вы слишком торопитесь. Вы, случайно, не из кавалерийских офицеров будете? Из этаких лихих гусаров, шашку наголо и вперед на врага? Это, как вы понимаете, риторический вопрос, не принято у нас задавать не по делу вопросы, так, для образности изложения своей мысли.