Нам с Гертрудой удалось познакомиться с его семьей и так расположить к себе, что они просили воздействовать на мужа и отца, чтобы он наконец-то начал лечение. Впоследствии Гертруда так построила отношения со своей новой подругой – женой Вилли, что та сама просила мужа во всем нам помогать и быть, как она говорила, «душкой». Она, конечно, не представляла, о чем мы будем просить его. Ей это даже в кошмарном сне бы не приснилось.

Вилли, при всем своем противном характере жену очень любил и боялся потерять ее расположение и многочисленные проявления жалости. Вы, Генрих, не представляете, сколько нервов, времени и денег нам стоило уговорить нового друга лечиться. Причем основным условием лечения Вилли было наше рядом с ним нахождение. Мы с Гертрудой месяцами находились рядом с ним на курортах, водах, а также рядом с дорогими клиниками, в которых он соизволял лечиться (за наши, извольте заметить, деньги), делая нам такое одолжение. Он просто-таки купался в нашем внимании, показной жалости и всех развлечениях, которые мы ему организовывали. Конечно, мы не только лесть и жалость демонстрировали, но применяли к нему и требовательность, жесткость и решительность. То есть приходилось без устали лавировать, наступать на горло своей гордости. Иногда так хотелось подержать его за горло. Не буду подробно все пересказывать, чего нам стоило поддерживать при всем этом на должном уровне свои торговые дела. Приходилось поочередно выезжать по делам и молить Бога поскорее в очередной раз привести организм Вилли в состояние способности посещать службу как можно более длительное время для выполнения нашей основной миссии. А для нас с Гертрудой это время превращалось в подобие отдыха. Но Вилли же не один, и не только этими делами мы занимались. Но такого капризного агента у нас никогда больше не было. После его смерти от очередного затяжного обострения болезни мы оплатили его достойные похороны, на которых Гертруда артистично пролила немало слез о бедном-бедном Вилли, а я произнес проникновенные слова о покойном друге, чем вызвал неподдельные слезы на глазах не только женщин, но и коллег усопшего. Мы и сейчас продолжаем поддерживать отношения с его семьей, которая считает, что нашими усилиями была продлена жизнь дорогого Вилли – кто знает, какая ситуация может случиться в жизни? Они всегда готовы нам помочь, только еще не знают чем. Ну ничего, если таковая надобность постучится в наши двери – мы им о себе вежливо напомним. Все эти хлопоты с лихвой окупались документацией из шифровального подразделения. Что оставалось делать после похорон? Надо же искать замену, правильно? И вот под прикрытием своих торговых дел, я опять выезжал в бесконечные командировки, зачастую с женой, которая активно помогала в работе по новому кандидату, которого подобрали на основании характеризующих данных в свое время предоставленных Вилли на своих сослуживцев. Выбор был небольшой. Вилли нарисовал психологический портрет Жана, назовем новичка так, и описал его как хорошего специалиста, часто командируемого за границу. Это было важно – лучше встречаться на нейтральной территории, чем в стране его пребывания, где контрразведка за людьми его специальности приглядывала весьма серьезно. Жан тратил деньги на пустяки, выдавал чеки на несуществующие счета, запутался в долгах, попал в сети к профессиональным ростовщикам (не без нашей помощи). В результате дополнительного изучения мы узнали, что Жан – старательный чиновник, находится на хорошем счету у начальства. Сослуживцы считали его ограниченным, но честным человеком. Доминирующими чертами характера были глуповатость, сентиментальность, искреннее и устойчивое желание иметь образ жизни богатого аристократа. Он был наивным молодым человеком, любителем выпить, с женщинами из-за недостатка средств встречался редко. Его главной мечтой была женитьба на дочери начальника, семья, дети. Жан любил в загранкомандировках пускать пыль в глаза – разыгрывать из себя перед иностранцами значительного со связями человека. Он всегда сторонился людей небогатых, но искал общества людей из высшего общества.