С каждым новым вопросом моя тихая ярость все больше и больше вытесняла искусственно поддерживаемое терпение. Я боялся, что вес этой справедливой злости перевесит осторожность, и я не доведу дело до конца, не выясню все вопросы, волновавшие меня, Терехова и немногих других, допущенных к работе с нелегалами. Просто убью гада и дело с концом! Ну не выношу я спокойно таких подлых тварей, и все тут! Их ненавидят даже их новые начальники. Отношение к ним не менялось со времен предательства Христа. Предатели всегда опасны, они будут предавать и предавать, пока их не остановят. И я этого негодяя остановлю, но сначааала, сначааала я с ним основательно побесеееедую, и прямо сей момент!

– Иди к лешему, Стас, я тебе ничего не скажу, ты меня не заставишь.

– Зря ты упорствуешь. Я прошел хорошее обучение у донского казака, и заметь, это не наш наставник в Фоминово Дорохов, хотя он еще тот головорез. Так вот, скотина ты распоследняя, тварь продажная, моему учителю, Дорохов и в подметки не годится. Поверь, я умею развязывать языки, даже самым молчаливым. Рассусоливать с тобой здесь не собираюсь, нет для этого у меня ни желания, ни времени. Мне противно даже находиться рядом с тобой, поэтому время нашей беседы я сокращу до минимального. И не надейся, что твоя подлая душа выдержит все вопросы и позволит тебе гордо промолчать. Итак, ты слышал вопросы – отвечай, или тебе для лучшей слышимости уши прочистить кончиком твоей сабли?

– Ты хоть и варвар, но все же дворянин, и не станешь издеваться над равным себе.

– Интересно, а как это ты, равного себе кулаками потчевал, да еще товарищей привлек. Кстати, они, что – британцы?

– Какая тебе разница? Ну, британцы, тебе от этого легче стало?

– Вот видишь, уже получается беседа, а ты еще не потерял ни одного кусочка своего тела. Если дальше так пойдет, то считай, все будет безболезненно. Давай, четко и внятно отвечай на заданные мною вопросы.

Игнатьев осыпал меня отборной бранью, отдельных ругательств мне слышать не доводилось. Увеличил я, таким образом, свой словарный запас.

Поскольку свое время я ценю, приложил Андрея по паре болевых узлов. Корежило Игнатьева знатно, выл, стонал и скрежетал зубами, но говорить отказывался. Ничего страшного, Прохор мне показал несколько мест на теле человека, получив удар по которым, заговорит даже немой. В одно такое место я несильно ткнул сложенными в щепотку пальцами. Тело Игнатьева выгнулось дугой, он дико закричал и… тут же обмочился. И удивительное дело, почувствовав запах своей обильно вытекшей под голые ноги мочи, Андрей захотел вести диалог, прямо – таки возжелал, и поведал он удивительную о себе историю. Историю предательства – так назывался последний том его жизненного романа.