На улицах было шумно и многолюдно — здесь были и царские стрельцы, и шумные казаки, и напыщенные польские солдаты в сверкающих доспехах.

Отовсюду доносились взрывы хохота, крики, хмельные песни и визги, словно в городе царил какой-то безумный праздник.

Резиденция Димитрия располагалась в самом центре Тулы, в высоком тереме, служившим, по словам Ворона, ранее домом местного воеводы.

Перед крыльцом, за сдвинутыми бочками расположились несколько поляков и казаков. Судя по их раскрасневшимся лицам и массивным деревянным кружкам в руках, они тоже принимали живейшее участие во всеобщем ликовании. Рядом с ними, прямо на улице, горел огромный костер; двое холопов крутили вертел со свиной тушей.

Один из казаков, при их приближении, поднялся на ноги и, пошатывающейся походкой, направился к ним.

— Кто идёт? — заплетающимся языком вопросил он, кладя руку на эфес сабли.

— Свои, Сивый! — ответил Беззубцев, ухмыляясь.

Казак старательно нахмурил брови, вглядываясь в гостей.

— Атаман? — неуверенно вопросил он.

— Ну!

— Юшка! — ахнул казак. — Братва! — завопил он, поворачиваясь, и взмахивая рукой. — Юшка Беззубцев вернулся!

Казаки отозвались нестройным гулом.

— После, после, ребята! — отмахнулся Беззубцев в ответ на приглашения выпить по случаю возвращения. — Не до того сейчас! Дело у меня срочное к государю!

Оставив Афанасия снаружи, они миновали широкие сени, потом большую горницу, где их шумно встретили очередные казаки; поднялись по деревянной лестнице, и оказались в горнице, где за широким столом сидела довольно пёстрая компания.

Ярослав во все глаза смотрел на человека, сидевшего во главе стола.

Очевидно, это и был тот самый царевич-самозванец, ради которого они проделали весь этот долгий путь. Невысокого роста, гладко выбритый, с рыжеватыми волосами и двумя крупными родинками на лбу и щеке, в небрежно накинутой собольей шубе, он широко улыбался, держа в унизанной перстнями руке золотой кубок.

При виде Беззубцева на его лице появилось изумление, тут же сменившееся радостным восторгом.

— Юшка! — воскликнул он, поднимаясь. — Беззубцев! Живой!

Беззубцев довольно осклабился. — Меня так просто не похоронишь! Здравствуй, государь!

Димитрий вышел из-за стола, стремительно подошел к нему и порывисто обнял.