Коган, воспользовавшись всеобщим ликованием, начал медленно, ползком продвигаться к дверям. Сердце его лихорадочно колотилось. Медленно выпрямившись по стенке, он сделал шаг, и уже был на пороге, когда сзади раздался окрик: — Стой, жидовин!

Коган бросился бежать, не разбирая дороги. Следом раздался топот сапог.

Он знал эту часть дворца, и сейчас молился про себя, чтобы на пути ему не встретились захватчики. Но, видимо, дворец подвергся разграблению — там, где обычно стояли посты стражи, сейчас никого не было.

Он промчался по коридору, свернул на лестницу и оказался на своем этаже, где располагались выделенные ему комнаты, включая кельи для монахинь и «лабораторию».

На какую-то секунду он заколебался. Настасья…

Нет, слишком рискованно, на счету каждая секунда. Он бросился в лабораторию.

…и застыл на пороге.

Столы с реактивам были опрокинуты, инструменты и посуда разбросаны по полу.

Тело Иоганна Шварца, словно сломанная кукла, в неестественной позе лежало в луже крови посреди комнаты, по которой сновали стрельцы, переворачивая вверх дном все то, что еще не было перевернуто.

Один из них обернулся и хищно осклабился при виде Когана.

— Эва! Главный жид пожаловал! — гоготнул он. — А ну, подь сюда! Да не боись — не будешь мучаться, коли сразу расскажешь, где золото прячешь!

Коган затряс головой, отступая, и тут до него донесся пронзительный женский крик.

Настасья! Он застонал. Не успел! — билась мысль в висках.

Стрелец направился к нему, скаля кривые зубы.

Коган бросился к келье, распахнул дверь и едва не споткнулся о распростертое тело старой монахини. Пелагия…

Рослый стрелец обернулся к нему, лицо его было расцарапано, по рыжей бороде текла кровь.

Настасья, в разодранной одежде, пыталась вырваться из его хватки.

— Ты еще кто? — прорычал стрелец.

— Жид он, — хохотнул другой, появляясь за спиной Когана, и хватая его за шиворот. — Вишь, Мить, ты на его зазнобу, видать, глаз положил!

— Отпустите её, — хрипло сказал Коган. — Я… я покажу вам, где золото, много золота. Только отпустите!