– Ну, хорошо, – тихо сказала она. – Но ведь это значит, что другой мальчик мог бы его заинтересовать? – Ласе бросила на Пину испытующий взгляд. – Другой. Такой же красивый, как Данстан?

– Это возможно, госпожа… – растерянно произнесла Пина. – Но если кто-то узнает, что он портит мальчиков…

– Это не важно, – Ласе махнула рукой. – Я хочу, чтобы ты, Пина, теперь буквально поселилась у него. Можешь носить печенье его рыцарям или петь у него под окном.

– Но там же холодно, госпожа…

– Мне всё равно, – отрезала Ласе. – Я хочу, чтобы как только он надумает покинуть башню, ты узнала об этом и доложила мне. А ты, – Ласе повернулась и ткнула пальцем в Марго, – разыщи для моего мальчика лучший наряд. Французский берет и блио, какое носят в Бургундии. И всё это принеси мне.

Грегори тоже пребывал в задумчивости все последующие дни. Он получил послание от Ласе, но после выходки с зельем не мог снова довериться ей. Впрочем, главная проблема была не в том.

Сидя в своей комнате у самого очага, кутаясь в шкуры, он перебирал малахитовые чётки, которые Милдрет привезла ему из замка Донатон.

– Там красиво, – с улыбкой рассказывала Милдрет. – Я бы хотела съездить так куда-нибудь ещё. Посмотреть все замки вокруг, – она опустила глаза, – и Шотландию, может быть.

Грегори, размышлявший о том, что делать теперь, когда яд был в его руках, вскинулся и посмотрел на Милдрет.

– Ты всё ещё скучаешь? – спросил он.

Милдрет пожала плечами.

– Это не значит, что я хотела бы покинуть тебя, – Милдрет грустно улыбнулась, – полагаю, ты сочтёшь это невозможным, но я хотела бы поехать туда с тобой.

Она отвернулась к очагу, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина.

– Знаешь, – произнесла наконец Милдрет задумчиво, – в те два года, когда я жила с отцом, мне казалось, что я существую. Что я на самом деле нужна кому-то.

– Ты нужна мне, – Грегори поймал её ладонь. – Без тебя я умру.

Милдрет улыбнулась и кивнула, но так и не посмотрела на него.

– У меня был медальон… Медальон, который оставила мне мать. Когда я попала сюда, я потеряла его, и это стало каким-то… знаком. Знаком того, что той Милдрет, которой я родилась, больше нет.

– Милдрет…

– Ничего, – Милдрет качнула головой и, высвободив ладонь, скрестила руки на груди.

Грегори какое-то время смотрел на неё. Потом поднялся и, открыв ящик письменного стола, извлёк оттуда бархатный мешочек, а затем вернулся к очагу и вложил его Милдрет в ладонь.