– Ты молод. Твоё дело война. Теперь, когда предателя Тизона нет среди нас, ты мог бы стать сенешалем. Рыцари любят тебя.

Грегори тоже глотнул вина. Он чувствовал, как после холода и долгой скачки бургундское стремительно действует на него, делая ноги ватными и заставляя язык заплетаться, но ему было всё равно.

Весь план был с самого начала обречён. Он мог бы убить Генриха в честном поединке, мог бы в драке заколоть его ножом… Но так – исподтишка – он просто не мог.

– Я подумаю, – сказал он наконец, поднимаясь на ноги и чуть покачиваясь. – Охота будет длиться ещё три дня.

– Хорошо, – Генрих кивнул и тоже встал. – Проводить тебя в шатёр?

– Не надо. Я дойду.

И оттолкнувшись от дерева, Грегори побрёл к шатру.

Едва он вошёл внутрь, тёплые руки легли ему на плечи и нащупали застёжку плаща.

– Милдрет… – прошептал Грегори, закрывая глаза и накрывая эти пальцы своей рукой.

Милдрет не ответила. Молча расстегнула скреплявшую плащ брошь и с тихим звяканьем опустила её на сундук. Затем прижалась всем телом к спине Грегори и так же точно принялась колдовать с застёжками его походной куртки.

Грегори не сопротивлялся, позволяя слой за слоем раздевать себя, и тихонько, путаясь в словах, рассказывал о том, что просто не смог.

Милдрет гладила его по спине, и лёгкие поцелуи замирали на позвонках, разжигая в венах Грегори огонь. Он не выдержал, повернулся и, поймав голову Милдрет в ладони, толкнул её вниз, утыкая носом себе в живот.

Милдрет помешкала немного, а затем, путаясь в шнуровках, как будто тоже была пьяна, продолжила его раздевать.

Толкнула Грегори назад, заставляя упасть на шкуры, и тут же решительно развела его колени руками, а затем поймала плоть в рот  – горячий и немного неуверенный.

– Что ты пила? – пробормотал Грегори, запутываясь пальцами в волосы любимой и плотнее вжимая её голову в пах. Он открыл глаза и зачаровано смотрел, как в полумраке движется между его бёдер чужая голова – растрепавшиеся волосы накрыли бёдра Грегори, и он не мог видеть лица, но от этого наслаждение, поселившееся в паху, не становилось слабей.

Он закрыл глаза и снова откинулся на подушки, теперь уже не вжимая, а чуть поглаживая Милдрет по волосам.

А потом Милдрет перестала ласкать его ртом, приподнялась и оседлала его. Грегори снова приоткрыл глаза, вглядываясь в непривычно округлые линии груди и плеч. В следующую секунду Милдрет насадилась на него, и на несколько секунд Грегори всё стало безразлично, он подкинул бёдра, насаживаясь глубже, но что-то было не так – не было той нежности и того опаляющего жара, который могла подарить ему только Милдрет. Грегори открыл глаза, секунду вглядывался в колышущийся над ним силуэт, а затем столкнул любовницу с себя.