— Ну, и чего теперь делать?

— Чего-чего? Возвращайся назад в общежитие, — пожал плечами майор. — Ну, и учёбу, соответственно, продолжай.

— А…

— А по другим вопросам мы будем беседовать завтра.

Ну что ж, завтра так завтра. Меня это более чем устраивало.

Впрочем, радовался я рано. Товарищ майор, по свойственной всем «чекистам» манере, усыпив мою бдительность добрым известием, сразу же попытался подловить меня на «горячем»:

— Слушай, тебе фамилия Собчак о чём-нибудь говорит? — и тут же, не давая опомниться. — А Березовский, Кох, Бурбулис, Коротич, Ельцин?

Однако не на того напал. Ведь, как говорили опытные сидельцы, «пять лет отсидки пяти университетов стоят». Я, конечно, пять лет не сидел, но даже недели вполне хватило, чтобы понять: с товарищами из органов ухо надо держать востро, даже если друзья…

— Собчак?.. Нет, не слышал. А из других я только про Коха знаю. Туберкулезные палочки так, по-моему, называются.

Секунд пять Ходырев сверлил меня пристальным взглядом, а потом просто отвёл глаза, словно ничего и не было.

— Ладно. Давай собирайся, а я пока пойду машину проверю.

— Зачем?

— Ну, у тебя же, наверное, много вещей. Пешком в одну ходку не донесёшь, а на машине удобнее.

Я покачал головой.

— Не надо машину. Шмоток у меня мало. Как-нибудь сам доберусь.

— Сам так сам. Была бы честь предложена, — не стал спорить майор. — Но только учти. Завтра тебе надо быть на бильярде. И это не предложение. Это, считай, приказ.

Я тоже решил не спорить. Хотя, безусловно, мог бы. Во-первых, потому что он мне совсем не начальник, а во-вторых, в будущем на такого рода заходы требовалось отвечать той же монетой. Ведь, по большому счёту, вопросы, которые мне были заданы, преследовали чёткую цель: выяснить, имею ли я хоть какое-нибудь отношение к этим гаврикам?

Судя по наличию в списке товарища Ельцина, все они недавно преставились.

Плакать по ним я, конечно, не собирался. В моём ещё не свершившемся будущем каждый из них заслуживал наказания. Вот только судить их мне уже не хотелось. Кто знает, какое оно теперь будет, это самое будущее?

Единственное, что действительно напрягло — это упоминание Собчака. Даже интересно, когда он конкретно помер? Неужели во время моей поездки в город трёх революций?