Видимо, банкир, забирая письмо, рассказал Беатриче о моем желании продать маркграфство Бодоница и Негропонт. Она тут же прилетела в мой кабинет, который по моему приказу оборудовали в дальнем углу зала, выгородив деревянными щитами и завесив коврами. Первым делом Беатриче уселась мне на колени, окутав облаком цветочного аромата.

— Почему ты продаешь маркграфство? — огорченно спросила она.

— Никто ничего пока не продает, — ответил ей. — Просто я поделился с банкиром соображениями, что в Арагоне или, допустим, в Венеции жить было бы спокойнее. Или тебе хочется опять стать вдовой? Надеешься, что с третьим мужем будет еще лучше?! — шутливо произнес я.

— Лучше уже некуда, — счастливо улыбаясь, молвила Беатриче и поерзала на моих коленях, чтобы догадался, о чем именно она сейчас думает.

— Тем более, — сказал я. — Лучше быть счастливой патрицианкой, чем несчастной графиней.

— А куда ты хочешь перебраться? В Арагон или Венецию? — поинтересовалась она.

— Думаю, в Венеции было бы лучше, — ответил я. — Дожем меня, конечно, не выберут, но патрицием буду. Денег у меня хватит и на роскошный палаццо, и на красивую и спокойную жизнь. Устал я воевать.

— Мне тоже здесь не нравится, — призналась Беатриче. — Все мои подружки и знакомые остались в Венеции. Они завидовали мне, что стала женой маркграфа.

— У титулов есть странное свойство: не они тебе служат, а ты им. Как ни странно это звучит, но чем выше поднимаешься, тем меньше принадлежишь себе, тем несчастнее становишься, — поделился я житейским опытом.

— Как ты решишь, так пусть и будет, — произнесла она и, судя по печальному личику, попрощалась с титулом маркграфини. — Надо написать об этом дедушке!

— Ни в коем случае! — остановил я. — Тогда нам намного меньше заплатят.

— И правда! Дедушку заставят сбить цену, насколько возможно, — согласилась Беатриче.

Она мне много чего успела рассказать про управление Венецианской республикой. У них там такие строгости! Дож имеет меньше власти и прав, чем президент страны с развитой демократией в двадцать первом веке. Зарплату ему платят раз в квартал. Взятки брать нельзя, иначе повесят высоко и коротко в прекрасном месте — между двумя колоннами на Пьяцетте. Разрешается принимать в подарок розовую воду, бальзамы, лечебные травы, бочонок вина, одно животное или не более десяти птиц. Переговоры с главами других государств только с разрешения Совета десяти и в присутствии кого-либо из его членов, как и вскрывать официальную корреспонденцию. И вообще, любое решение принимается только после детального обсуждения со своими шестью советниками, Советом десяти и в присутствии государственного прокурора, который не имеет права голоса, но вносит предложения и разъясняет юридическую сторону вопроса. Важные дела и вовсе решаются на заседании Большого совета, состоявшего из пяти сотен патрициев. Самое смешное, что были желающие стать дожем. Впрочем, выбирали в дожи вне зависимости от желания кандидата. Процедура была очень сложной и запутанной, а в конце из нескольких достойных выбирали методом жеребьевки. Отказаться нельзя, как и от назначения на любую другую государственную должность. Каждый патриций обязан был выполнять решение Совета. Утешением служила высокая зарплата. Впрочем, меня это не пугало, потому что знал, что мне, как чужаку, ничего не поручат.