Этот полакр водоизмещением тонн восемьсот впередсмотрящий заметил позади нас. Подгоняемое северо-восточным штормовым ветром, судно шло со стороны Мальты, нагоняя нас. На корвете были подняты только главные паруса, причем я раздумывал, не убрать ли их, не поменять ли курс на острый бейдевинд и не поднять ли штормовой стаксель? Так и сделал, заметив преследователя. Полакр не демонстрировал никакого флага, поэтому я счел его английским и приказал поднять французский флаг. Вот такая у меня манера шутить. На полакре тоже подняли французский флаг. Я подпустил его ближе, после чего приказал поднять английский флаг. Такого на полакре не оказалось.

— Выстрелить холостым! — приказал я комендорам погонных пушек.

Это был приказ полакру опустить паруса и лечь в дрейф, невыполнение которого грозило началом боевых действий. Судя по количеству пушечных портов, если они не нарисованы, на судне всего восемь пушек, скорее всего, трех- или шестифунтовых. С корветом им тягаться не по зубам. На полакре после небольшой паузы выполнили приказ, оставив только штормовой стаксель, чтобы держаться правой раковиной к ветру и волне. От корвета отошел катер с мичманом Робертом Эшли.

Минут через пятнадцать на борт «Хорошего гражданина» поднялся рослый мужчина лет тридцати восьми, длинные волнистые черные волосы которого были перехвачены черной ленточкой, как в будущем будут носить во время траура русские женщины. Наработанный стереотип при виде такой ленточки первым делом вызывал у меня вопрос: по ком скорбит шкипер полакра со скромным названием «Поле битвы»? У французов названия купеческих судов или излишне примитивные типа женских имен, или выдают мечты судовладельца. Впрочем, женское имя тоже может обозначать мечту.

— Откуда и куда? — ответив на вежливое приветствие шкипера на ломаном английском языке, первым делом поинтересовался я на, как считаю, прекрасном французском.

— Из Валетты в Марсель, — ответил шкипер на родном языке. — Надоело там торчать. Продукты закончились, местным запретили подвозить и продавать нам, на берег не сойдешь. Контрабандисты продавали нам кур по шестнадцать франков, кроликов по двенадцать франков, а рыбу по четыре франка за фунт. Пришлось обменять часть груза на еду. Простояли бы еще пару месяцев — и трюм был бы пуст. Надеялся во время шторма проскочить. Сначала всё шло хорошо… — Он вздохнул огорченно и развел руки: не повезло. — Надо было идти к африканскому берегу и дальше вдоль него.

Я сочувственно покивал, будто на самом деле разделяю чувства шкипера, после чего спросил: