На вторую ночь я прогуливался на шканцах, потому что выспался после обеда. Делать было нечего. Все книги прочитал, письма написал, подчиненных раздолбал. Играть с офицерами в шахматы или нарды английскому капитану не положено. Оставалось только изображать из себя морского волка. Мы держались против ветра. Он был теплый, но сильный. Если говорить, стоя против ветра, кажется, что заталкивает слова в глотку.

— Вроде бы что-то белое на правой раковине! — послышался крик с марса грот-мачты.

Действительно, кто-то немалых размеров шел в нашу сторону под главными парусами. Если не изменит курс, то пройдет вдоль нашего правого борта, причем близко. Вполне возможно, что это кто-то из своих, хотя непонятно, куда это он в такую погоду и так резво.

— Команде приготовиться к бою! Карронады правого борта зарядить книппелями! — приказал я.

Матросы разбежались по мачтам, морские пехотинцы заняли места у фальшбортов. Минимальный запас боеприпасов был приготовлен, но комендоры зарядил карронады с опозданием, когда корабль уже проходил мимо нас. Это был тяжелый французский фрегат четвертого ранга, вооруженный сорока четырьмя пушками. У англичан на Средиземном море таких нет. Он заметил нас и подвернул влево. Если бы шел прежним курсом, проскочил бы впритирку к нам и целехоньким, не успели бы мы выстрелить, а так получил бортовой залп по парусам и такелажу. На фок-мачте парус уцелел, не захватили его, а на грот-мачте и бизань-мачте, как корова языком слизала. Фрегат продолжил движение, постепенно теряя скорость.

Правее, кабельтовых в двух, я заметил еще один корабль, шедший таким же курсом. В этот мы бы не успевали выстрелить. Да и желания особого не было. Мы даже с одним фрегатом не справимся, разве что задержим его, пока подоспеет подмога. Где-то севернее должны быть наши линейные корабли. Наблюдатели на них должны были услышать грохот десяти карронад и, возможно, засечь вспышки.

— Лево на борт! Поворот фордевинд! Ставим главные паруса! — скомандовал я.

Поворот оверштаг казался предпочтительнее, но корвет вряд ли бы без разгона пересек носом линию такого сильного ветра, а кормой проделал запросто. Минут через пятнадцать мы догнали французский фрегат и с кормы влепили ему продольный залп книппелями, сорвав парус на фок-мачте и штормовой стаксель. Дальше начались маневры. На фрегате сперва решили подождать, когда ветер развернет их бортом к нам, и послать благодарность из двадцати двух орудий. Я не стал этого ждать, продолжил держаться у них за кормой под обстрелом двух ретирадных пушек, которые пока никакого вреда нам не причинили. Поняв, что мы останемся по большому счету безнаказанными, на фрегате поставили запасной штормовой стаксель и развернулись носом острее к ветру. Мы тоже убрали паруса, оставив только штормовой, и продолжили держаться за кормой вражеского корабля, постреливая в него из погонных пушек, чтобы не обидно было слушать свист его ядер, посылаемых ретирадными, а заодно и информируя английские линейные корабли о своем местонахождении.