Он удалился.

— Ишь ты, важное ему скажут, — хохотнул один из педзетайров, — прямо вот так царь зайдёт, по плечу хлопнет: "Хочу тебе, Теримах, важное сказать".

— Может и зайдёт, — серьёзно сказал старый, посеребрённый сединой ветеран, свидетель филиппова возвышения, — резво рыжий крыльями машет, высоко взлетит.

— Лоха-аг… — протянул с ноткой зависти в голосе другой воин.

9. Не может дружбы быть меж львом и человеком?

9. Не может дружбы быть меж львом и человеком?

После переговоров, проведённых Верховным Хранителем, Мегиддо сдался на второй день, чего не ожидал никто. Город и воинства, запертые в его стенах, преклонили головы пред Двойной Короной всего через шесть дней после великой битвы — в двадцать пятый день Ре-Нут-Тет двадцать третьего года Менхеперра.

Строй Хранителей и Храбрейших приветил песнью серебряных труб выходящих воинов Нахарина — сыны Та-Кем умели ценить достойного противника. Тем не менее, враг, даже поверженный, оставался врагом. Митаннийцы шли со своими знамёнами. Воины, которым из всей брони оставили только шлемы, потрясали мечами и топорами, и выкрикивали нечто воинственное. Несколько военачальников и высокородных выехали на колесницах.

Но копья, щиты, дроты, почти все луки, не скрывая ненависти, сыны Нахарина бросали под ноги победителей. Понурив головы, навстречу восьми тысячам, скрывшимся в городе, брели ещё тысяч пять их соплеменников, которым повезло гораздо меньше. Их угораздило оказаться на правом фланге прорыва Воинства Маат, после чего они попытались уйти на старую зефтийскую дорогу. Часть колесниц и кочевников преследовали их, а впереди бегущих встретило войско Тунипа. Узнав о пленении царя и его присяге Величайшему, они вначале побежали, но решили вернутся, выказав покорность. И успели-таки послужить Владыке Венцов — отборные, но измождённые боем и бегством воины Нахарина сдались, будучи запертыми в узком ущелье.

Эти, просидев пять дней связанными или в колодках, едва ковыляли. Вовсе без оружия — с них сняли все до медной бляхи. Остатки двадцатитысячного воинства Паршататарны уходили по дороге Тамашка, а ещё пять тысяч навсегда остались в земле Долины Врат.

В направлении шатра Величайшего выехали три колесницы и пара крытых повозок, сопровождавших молодого наследника Шаттивасу, третьего сына Паршататарны, "грозного именем, льва степей". Судя по всему, в отличие от погибшего в долине старшего брата, набальзамированное тело которого уезжало вместе с уходящим разгромленным войском, скромностью Шаттиваса не отличался. Он даже в роли заложника не желал расставаться с охраной, прислугой, наложницами и дорогой утварью. Ну да Апоп с ним — в Хазету князь пробудет недолго, зато от уплаты золота царь Нахарина не отвертится. И воины нескоро оправятся от страха, ран и позора, несмотря на всю торжественность их ухода.