71

71

Самая слабая сторона у этого римского каструма — южная. Здесь склон холма более пологий, перед ним долина, на которой разместилась большая часть тевтонов и амбронов, и римлянам не удалось вырубить глубокий ров в песчанике и насыпать высокий вал. Частокол и башни, правда, успели сделать по всем правилам. Если бы я был вождем тевтонов Тевтободом, обязательно бы нанес главный удар с юга. Исходя из этого, и спланировал свою следующую операцию.

Еще в утренних сумерках, наскоро перекусив холодной бараниной, мы покинули свою стоянку и, объехав тевтонов и амбронов по широкой дуге, оказались южнее их. Когда приближались к вражескому лагерю, бой, судя по воплям и лязгу оружия, шел полным ходом. На штурм пошли все мужчины. Их было так много, что нападать одновременно не могли, накатывались волнами, сменяя друг друга. Пока что римляне отбивали одну атаку за другой, и по периметру каструма росла гора из тяжелораненых и трупов. Все понимали, что, если римляне выдержат сегодня, завтра им будет легче, потому что появится уверенность в себе, которая перейдет к ним от врагов, как переходящее знамя.

Во вражеском лагере остались только женщины и дети. Первые спокойно занимались делами по хозяйству, каждая возле своего шатра или шалаша, как будто их мужья сейчас на дружественной пирушке. Дочери помогали им. Сыновья постарше наблюдали за сражением, а младшие сами воевали друг с другом, используя деревянное оружие. На выехавший из леса отряд сперва никто во вражеском лагере не обратил особого внимания, приняв за своих, ведь мы спокойно ехали по дороге, которая проходила рядом с каструмом, приближаясь к крайним вражеским воинам.

Вот мы миновали мальчишек, наблюдавших с бугра за сражением. Я придержал коня рядом с ними и помахал рукой над головой из стороны в сторону. По этому сигналу мои воины поехали влево-вправо, начав растягиваться в линию. Кое-кто из тевтонов и амбронов оглянулся на шум, но и их наше спокойствие сбило с толку, отвернулись.

Дождавшись, когда почти весь отряд перестроится в линию, я взял в правую руку пику, пяток которых мне изготовили в Кадисе перед отправлением в поход. Она была легкой и удобной, длиной всего метра два и с почти полуметровым тонким, но очень твердым, трехгранным наконечником, который пробивал любой доспех: кожу и кольчугу — запросто, а бронзовый панцирь — при очень сильном ударе. Подняв пику над плечом, я ударил шпорами коня, который от неожиданности резко дернулся и возмущенно заржал, и молча поскакал на врага. Мои воины последовали моему примеру.