– За непочтительность?

Я в ответ лишь развел руками – дескать, что я могу, порядок такой. На что иеромонах только вздохнул.

– За непочтительность надо!

Выйдя во двор, я нашел экзекуцию уже законченной, а Аникиту – строго выговаривающим охающему старосте:

– Будешь знать, как князьям перечить! Теперь проси у князя прощения за невежество свое да благодари за науку!

– Что, поговорили? – спросил я, усмехнувшись, у Аникиты. – Тогда собирай своих и, не мешкая, в путь, пора нам.

Вскочив на коней, наше воинство тронулось прочь из Железного Устюга. Местные жители нам вслед не махали, впрочем, не осыпали и проклятиями. И лишь городские мальчишки какое-то время бежали следом, провожая нас. Когда город совсем скрылся из виду, к нам из леса выехали трое моих драбантов, сопровождая телегу, в которой сидел однорукий Лука со всем семейством.

– Ты что, их всех забрал? – немного удивленно спросил я у Казимира.

– Так добром они Марьюшку не отдавали, а приказа рубить не было, – отвечал мне бывший лисовчик с самым невинным видом.

– Много ли народу видело, как их вывозили?

– Нет, ваше высочество, я велел их рогожей накрыть, так что никто их не видал.

– Пожалуй, ты все правильно сделал.

Семейство бывшего кузнеца тем временем с тревогою следило за нашим разговором, как видно, гадая о своей дальнейшей судьбе. И только Маша довольно улыбалась, глядя на меня лучистыми глазенками, совершенно ни о чем не заботясь. Неподдельная радость маленькой девочки передалась мне, и я улыбнулся ей в ответ.

– Здравствуй, Марьюшка, ты скучала по мне? – обратился я к девочке.

– Скучала, – ответила она и тут же спросила: – А ты привез мне гостинец?

– А как же, и тебе, и Глаше, и матушке вашей с дедом. Только сейчас недосуг, а как встанем на привал, так я вам их и отдам. Хорошо?

– Нужен мне твой гостинец, черт ты заморский! – пробурчал на мои слова старик.

– Не скрипи, старинушка, – усмехнулся я, – житья бы вам в Устюжне все одно не дали бы, и ты, поди, знаешь почему. А так увезу вас в Москву да к делу пристрою – глядишь, и проживете.

– Что-то ты больно добрый.

– Что есть, то есть!