– Вздор, – улыбнулся я, – ты мне неплохо послужила сегодня в другом качестве, так что садись и ешь. Заслужила!

Юная маркитантка, еще не потерявшая, слава богу, способности мило краснеть, не стала чиниться и непринужденно присела на лавке рядом со мной. Я скосил глаза на ее платье и улыбнулся еще раз. Женская одежда в этом веке не слишком удобна для одевания в одиночку, но Лиза делает это мгновенно, как солдатик. Каким образом ей это удается, совершенно непонятно. Похоже, Анна и впрямь ее отлично вышколила.

– Кстати, как там поживают Анна с Карлом? – спрашиваю я, прожевав очередной кусок.

– У них все хорошо, ваше величество, говорят, что господин капитан Гротте собирается жениться на ней.

– Вот как? Что же, я рад за них. Почему ты ничего не ешь?

– Просто мне нравится смотреть, как ест ваше величество… А это правда, что вы обещали подарить Анне дом?

– Это она попросила мне напомнить об этом? Ладно-ладно, я не сержусь… Да, я действительно обещал, что у нее будет свой дом. Кстати, если ты будешь умной девочкой, у тебя будет дом не хуже. Но теперь мне пора, а ты не скучай.

Выходя из покоев, натыкаюсь на свой «малый двор». Так за глаза называют приближенных, с которыми у меня особенно доверительные отношения. Попасть в этот круг нелегко, и потому он очень тесен. К тому же большинство сейчас отсутствуют. Рюмин в посольстве, Михальский рыщет по Литве, улаживая какие-то свои дела. Боярин Никита Иванович Романов, единственный из русской аристократии, кому я хоть немного доверяю, сидит в Москве на хозяйстве. Официально он лишь первый судья в Разбойном приказе, но на самом деле держит все нити в руках. Так что со мной сейчас только Никита Вельяминов, Анисим Пушкарев и мой верный Лелик – фон Гершов.

– Рассказывайте, – говорю я своим соратникам, кивнув в ответ на почтительные поклоны, – что еще новенького, кроме восстания в Тихвине?

– Да чего рассказывать, царь-батюшка, – охотно откликается Анисим, – все хорошо покуда, вот только…

– Что «только»?

– Да Васька Лыков опять воду мутит.

– В смысле?..

– Ну как, в смысле, разговоры ведет всякие. Дескать, ты, государь, в епископских хоромах живешь – считай, что в монастыре, а сам непотребных девок к себе для блуда водишь. Опять же совет держишь не с боярами родовитыми, а с нами, худородными. Католических священников в полон взял – и не повелел их казнить. Стало быть, хочешь на Руси латинство ввести.

– Ты погляди, какой стервец! Кабы он так саблей махал, как языком, то ему бы цены не было.

– А это от того, государь, что ты ему после первого раза не велел язык вместе с головою укоротить, – вступил в разговор Вельяминов, – он и осмелел от безнаказанности.