Между тем смех на площади сменился криками ужаса: толпу, собравшуюся в чаянии зрелища, стали со всех сторон теснить неизвестно откуда взявшиеся всадники в доспехах. Другие кавалеристы, топча людей лошадьми и раздавая удары плетями и древками копий, прорезали толпу и окружили помост, где собрались лучшие люди города. Стражники попробовали было сплотиться вокруг своих работодателей, но, увидев направленные на них стволы пистолетов, стали бросать свои алебарды и поднимать руки, показывая, что в них нет оружия.

Лишь некоторые из собравшихся, главным образом поляки из свиты воеводы и люди Отто фон Буксгевдена, обнажили свои сабли и шпаги, однако до рубки дело так и не дошло.

– Кто вы такой?! – закричал Буксгевден.

– Спросите у своего будущего зятя.

Старый барон недоуменно обернулся к мертвенно-бледному Карлу Юленшерне, так и не взявшемуся за оружие.

– Что это значит?

– Это герцог Иоганн Альбрехт Мекленбургский… – глухо проговорил тот, – это проклятый герцог Мекленбургский.

– Я тоже рад вас видеть, Карл Юхан, – улыбнулся я старинному неприятелю.

– Ты рано радуешься, проклятый ублюдок! – в бешенстве закричал шведский ярл и выскочил вперед, выхватывая пистолет. – На этот раз ты не сумеешь поглумиться надо мной!

Но прежде чем он успел спустить курок, внимательно следивший за происходящим Федор Панин вскинул лук и пустил стрелу, пробившую шведу горло.

– Хорошо стреляешь, Федя! – похвалил я парня. – Правда, я его повесить хотел, ну да что уж теперь.

– Ну так повесить и таким можно… – тихонько пробурчал Панин в ответ, накладывая на тетиву новую стрелу.

– Господа, – обратился я к взявшимся за оружие, – ей-богу, спрячьте ваши клинки в ножны. Мне совершенно не хочется портить такой прекрасный день кровопролитием, а в противном случае его не избежать.

Увидев, что люди воеводы и Буксгевдена убирают оружие, я обернулся к приговоренной к сожжению и, вынув кинжал, перерезал на ней путы.

– Вот что, девонька, шла бы ты отсюда. Как там твоего жениха зовут, Андрис? Вот садитесь в лодку да плывите куда подальше. Не дадут вам здесь жизни.

Девушка, не веря еще своему освобождению, в изнеможении присела на помост. Потом спустила с него ноги и, спрыгнув, хотела скрыться, но не тут-то было. Вдова Краузе, похоже единственная во всем городе сохранившая самообладание, пристально следила за происходящим и принялась кричать во весь голос:

– Да что же это такое! Господин герцог, как вы можете помиловать эту служительницу Сатаны, ведь она не прошла испытания водой? Да по ней костер плачет!

– Да что ты говоришь? – осклабился я. – Эй, Корнилий, ну-ка свяжите эту добрую женщину и киньте в Даугаву – сдается мне, что ей тоже не пройти это испытание.