– Послушай, парень, мне нет дела до того, ученый ты или нет! Говори дело.

– Как будет угодно вашей милости. Уж не подумайте, что я болтлив, просто подумалось мне, что вам, ясновельможные паны, может пригодиться любая мелочь… да-да, конечно, если вы так хотите, то я перехожу прямо к делу. Так вот, дня за три до того как герцог Иоганн Альбрехт вернулся из похода, в московитский лагерь пришли подкрепления и большой обоз с порохом и иными припасами… Из какого похода вернулся пан герцог? Ну, я слышал, что он со своими схизматиками и немцами напал на светлейшее и благороднейшее войско вашего высочества неподалеку от Вязьмы. Наши храбрецы, как я знаю, отбили его вероломное нападение, и московиты трусливо бежали, прихватив захваченные в бою пушки. О, прошу простить меня за эти подробности, да только это важно.

Так вот, ясновельможный пан герцог, конечно, еретик, но только всем известно, что он храбрый рыцарь и весьма сведущий в ратном деле человек. Так что нет ничего странного, что он решил проверить привезенный обозом порох. И что же, вы думаете, он обнаружил? Да не что иное, как то, что порох оказался подмочен и вообще никуда не годится! Иоганн Альбрехт так рассердился, что кричал, топал ногами и всячески поносил князя Пронского. Как, разве я не сказал? Князь Петр Пронский командовал этим обозом, и как-то так случилось, что весь порох промок. Эта потеря оказалась очень чувствительной для московитов, потому как прежде они очень радовались, что им удалось захватить порох у наших храбрых жолнежей и трусливо бежать с ним. Да, я сам слышал, как об этом говорил пан Михальский, и вид у него был при этом очень озабоченный.

Ходкевич и Владислав, до сих пор слушавшие рассказ Янека с нескрываемым раздражением, внезапно проявили интерес к повествованию и многозначительно переглянулись.

– Значит, перебежчики не врали… – пробормотал себе под нос королевич.

– Что, простите? – переспросил Корбут.

– Ничего, продолжай.

– Как будет угодно вашей милости. Впрочем, про порох я больше ничего не знаю, а во время боя герцог захватил не только наши пушки с обозом, но и ясновельможную панну Агнешку Карнковскую. Узнав, что я был на службе у ее отца, Иоганн Альбрехт приказал мне быть у нее в услужении.

– Скажи мне, – нерешительно прервал монолог Янека Владислав, – а как наш кузен относился к панне Карнковской?

– Вы про герцога Иоганна Альбрехта, ваше высочество? Ах да, он же женат на вашей кузине принцессе Катарине, как я мог забыть… Ну что я могу сказать, кроме того, что уже говорил… Пан герцог – рыцарь, это всякий знает, и обращался он с панной по-рыцарски. Сразу по приезде ей отвели отдельный шатер, приставили стражу, чтобы оградить панну от возможных неприятностей. Нет, ничего не могу сказать дурного, пан герцог поступил как благородный человек.