Вальс сменялся вальсом. Раз, два, три… раз, два, три… В салоне черного авто было душно, на лбу проступил пот, и женщина с трудом сдерживалась, чтобы не достать платок. Мешал букет фиалок. Положить некуда, сидели бок о бок.
— О, что вы, ма… Молчу, молчу, не надо смотреть на мое ухо. Никакой войны, Ильза, напротив! Впереди большие дела, поэтому хотелось похоронить наших мертвецов, прежде чем двигаться дальше. Нет-нет, ничего не имею в виду, всего лишь фигура речи. А насчет телеграммы вы не совсем правы. Тот, кто вам ее направил, мой родственник, двоюродный дед. Само по себе это ничего, конечно, не значит, но с недавнего времени я его наследник и душеприказчик. Не знали, Ильза? Гоните со службы ваших шпионов, даром хлеб едят. Так вот, меня, признаться, очень удивило, отчего наш дорогой Призрак желает видеть вас, а не О'Хару.
— Лишний повод пустить в ход ножи, понимаю. И вообще, лучше всего вести переговоры, когда твой партнер раздет догола, избит и перепуган до смерти. Мой босс всегда начинает с удара кулаком в нос… На все вопросы я отвечу после того, как нас… Как вы это, Адди, назвали? Официально представят? Но, знаете, в виде кучки угля я вас уже представила.
Музыка кончилась, диктор начал читать новости. Поначалу женщина пропускала их мимо ушей, хватало иных забот. Ее собеседник, напротив, внезапно потеряв всякий интерес к беседе, весь обратился в слух. Удивившись (хитрит?), она и сама стала ловить доносившиеся из динамика фразы. И поразилась еще больше.
— Риббентроп? Кто это, Адди? В Берлине есть один, он из СС, следит за дипломатами. Его хотели отправить послом в Лондон, но так и не решились, слишком мелкая шавка.
— Сам ничего не понимаю, Ильза. Вчера эту шавку назначили министром иностранных дел вместо фон Нейрата, а сегодня он зачем-то прилетает в Париж. Кажется, нам с вами, Ильза, надо срочно договариваться. Иначе, боюсь, мы все станем углем.
Диктор, между тем, перешел к сводке погоды. Она обнадеживала. Над всей Францией — безоблачное небо. И над Испанией. И над Швейцарией.
Над всей Европой…
7
— Чего-то не хватает, — констатировала Герда. Прищурилась, шевельнула носом. — Наклонись!
Марек повиновался, хотя, с его точки зрения, всего хватало с избытком. Костюм только что из-под утюга, новая рубашка, галстук в тон. Сам он побрит, наодеколонен, причесан до противной гладкости.
— Вот!
В петлице пиджака — белый цветок орхидеи. Откуда только взяла?
Собрались на смотровую площадку. Дело, казалось бы, плевое, на этаж спуститься да коридором пройти. И сама площадка, гордость «Гробницы Скалолаза», ничем, кроме подзорных труб, не интересна. По первому солнышку там народ собирается — в костюмах, но гимнастических, зарядкой здоровье крепить. Это утром, после полудня же площадка — не площадка, а