Лонжа смотрел на исходящую паром картошку, представляя себе это богатство в бараке Губертсгофа. К рокоту же медвежьего голоса почти не прислушивался. Одно и то же, в который раз! Сейчас дезертир Митте жевать перестанет – и даст ответ по всей форме. Солидарность трудящихся всех стран, мировой империализм, национал-социалисты, как его платные агенты. Но «черные» и «красные» по крайней мере свои, плоть от немецкой плоти. Другие, тоже вроде борцы, откровенно работают на иностранцев. С такими и говорить не о чем.

В подполье можно встретить только крыс…

Терпеливо выслушав многократно уже слышанное, он отставил в сторону рюмку, в которой лишь губы омочил.

– Значит, безнадежно?

Не дождавшись ответа, встал, поглядел в залитое бешеным июльским солнцем окно.

– 19 марта 1920 года Сенат Соединенных Штатов Америки отказался ратифицировать Версальский договор. Не все тогда поняли, что это значит, кое-кто подумал, будто Штаты просто не желают сотрудничать с Лигой Наций. Но причина в другом. Тот, кто реально правит страной и вкладывает деньги в войну… Гилликэдди… Он, этот Джи-из-Тени, остался недоволен ее итогами. Поэтому решено переиграть все заново, причем с этим согласны и республиканцы и демократы. С тех пор Соединенные Штаты готовятся к войне, к новой Мировой. Им нужен враг, причем такой, чтобы избиратель из самого глухого округа не сомневался в том, что воевать придется. В Европе это Гитлер. Как только он пришел к власти, Германия была приговорена.

– Так они, американцы, сами ему помогали! – не выдержал Штимме. – И сейчас помогают! Эти… Кредитные линии!..

Лонжа пожал плечами.

– Естественно. Зло должно выглядеть страшным, Гитлер таким и стал. Австрия, Чехословакия, Швейцария… А еще «кацеты», преследование церкви, интеллектуалов, евреев. Против такого врага объединится весь мир, Штаты получат свою войну, а Германия погибнет. Единственная возможность этого избежать – самим разобраться с Бесноватым. Америка найдет другое пугало, война все равно случится, но, может, мы отделаемся легче. Вот и вся цена ваших разногласий.

– Так мы же не против, – неуверенно пророкотал Медведь. – В принципе.

– Идея Народного фронта… – начал Штимме и осекся.

Август, Первый сего имени, смотрел сквозь прозрачные стекла, за которыми бушевал горячий летний день, но видел совсем другое: Ночь над Европой, черное безвидное небо и желтый оскал Той, что придет пожинать жатву. Дирижер взмахнет невесомой палочкой, послушный оркестр заиграет Последнее танго.

Еще не поздно это остановить. Беда, что не слышат. Не хотят слышать!