10

Поперек площади – неровная цепочка огней. Факелы держат те, что в первой шеренге, над ними – тяжелые парчовые штандарты, впереди – городское знамя. Народ стоит густо, единой слитой массой. Карабинеры отступили подальше, к самому началу улицы-ущелья. Чезаре Бевилаква вообще исчез, затерявшись в вечернем сумраке. Подесты тоже нет – ушел на телеграф, надеясь связаться – с бывшим ли, будущим – начальством.

Князь стоял в первом ряду, в нескольких шагах от городского знамени. Разведка, быстроногие мальчишки, только что доложила, что «чужаки» уже поднимаются на Кавеозо, больше сотни, все при оружии. На их пути – карабинерский заслон, однако надеяться на храбрость служивых не приходится.

Дикобраз прикинул, все ли сделано. То, что в его силах, пожалуй, да.

– Синьор Руффо! Синьор!..

Он обернулся. Двое, его помладше, лица вроде бы знакомые.

– Синьор Руффо! Мы – интерно, ссыльные. Наши все уже здесь. Что нам делать?

Он промедлил с ответом, просто не зная, что сказать. В такую минуту каждый делает выбор сам. Смелым быть не прикажешь.

Интерно переглянулись.

– Синьор Руффо! Нам запретили с вами разговаривать, и мы подчинились. Но сейчас… Мы готовы, нас шестнадцать человек, и оружие есть!

Сейчас – когда Муссолини уже не Дуче. Дикобраз грустно улыбнулся. Не судите, да не судимы будете.

– От имени правительства Национального Единства приказываю арестовать бывшего бригадира Бевилаква. Связать, запереть и поставить караул. Будет сопротивляться, застрелите на месте.

– Есть!!!

Тот, что постарше, оглянулся по сторонам.

– А это вам, синьор Руффо. И патроны.

На ладони – маленький карманный «браунинг» 1906 года. Князь хотел отказаться, а потом махнул рукой.

– Давайте!

Карманный – значит в карман, лучше в правый. А молитвенник, чтобы не поссорились, в левый, к сердцу ближе.

– Идут! Идут!..