- Тогда жду вас к ужину. Непременно приходите. Разносолов не обещаю, но голодным не останетесь. Кстати, а почему вы нынче без своего верного Санчо Пансы?

- Оставил его на хозяйстве. У нас там какие-то саперные работы намечаются, так что мне велено было убираться подальше и не тревожить попусту неприятеля.

- Новую параллель тянуть будут?

- Аллах его ведает, - поморщился прапорщик, как будто вопрос был ему неприятен. – Ладно, я, пожалуй, пойду.

- Ни пуха ни пера! – пожелал ему на прощанье лейтенант.

- Идите к черту! – ухмыльнулся Дмитрий, и, подхватив «Шарпс», отправился искать место для засады. Мощная и дальнобойная винтовка, волей судьбы попавшая к нему, позволяла метко посылать пули на такое расстояние, о каком и помыслить не могли текинцы, среди которых хватало хороших стрелков. Единственным ее недостатком был дымный порох, но с этим приходилось мириться. Поэтому сделав несколько прицельных выстрелов, он доводил своего противника до умоисступления, после чего спокойно менял позицию, не без удовольствия наблюдая, как текинские пушкари лупят из своих древних орудий по его прежнему местонахождению.

- У нашего друга какие-то трения с начальством? – не удержался от вопроса гардемарин.

- Еще бы, - усмехнулся Шеман.

- Но в чем причина?

- В том, что он бывает крайне не воздержан на язык. Помните дело 23 декабря?

- Это когда погиб генерал Петрусевич?

- Вот именно.

- Но ведь Будищева там не было?! Более того, вполне вероятно, драгуны Булыгина [2] не подверглись бы такому безжалостному разгрому, если бы с ними были наши митральезы.

- Именно так он и сказал после боя, а потом его слова передали полковнику Арцышевскому.

- Тогда понятно.

Уже темнело, когда вернулся перепачканный пороховой гарью и грязью Будищев. Тяжело опустившись на землю рядом с норой Майера, он положился рядом футляр с винтовкой и тяжело вздохнул.

- Вы не ранены? – обеспокоенно поинтересовался гардемарин.

- Нет, - помотал головой прапорщик. – Просто устал.

- Как «охота»?