- Да кто вам поверит, что у выслужившегося из нижних чинов может быть такая сумма?!

- Тише-тише, господа, - поспешил успокоить присутствующих Костромин. – Претензии господина прапорщика вполне понятны и обоснованы. Что же до формы, в которую он их облек, то давайте сделаем скидку на его происхождение.

- Поддерживаю, - хмуро буркнул Недоманский, явно находившийся не в своей тарелке.

- С высоты моего происхождения, - неожиданно для всех презрительно процедил Дмитрий, - разница между вами и английской королевой совершенно не заметна. Но если кто-нибудь чувствует себя оскорбленным, то он всегда может пойти на хрен!

- Дмитрий Николаевич, - скупо улыбнулся банкомет, явно оценивший красоту фразы. – Я, некоторым образом, тоже приобрел пару вещей из числа имевшихся у вас. Если вам будет угодно, то назовите свою цену, и я охотно доплачу разницу.

- Благодарю, но ваше предложение мне не интересно.

- Жаль. Но как знаете.

- В общем, так, господа хорошие, завтра поутру придете к госпиталю и вернете мне мое имущество. А вот это браслетик, пожалуй, заберу. Чтобы не потерялся ненароком.

- Боюсь, что нет, - сокрушенно покачал головой Костромин. – Его мне проиграл господин Нехлюдов.

- Кто?!

- Это я, - с трудом выдавил из себя молчавший до сих пор молодой человек в мундире коллежского асессора.

- Впрочем, если он немедля выкупит его, - ехидно усмехнувшись, продолжал ревизор, - то я не стану возражать. – Во сколько вы его оценили, мой друг, кажется, в полтораста рублей?

- Я не стану ничего выкупать, - нервно сглотнул слюну Нехлюдов.

- В смысле?

- Я не стану ничего выкупать! – почти крича, повторил молодой человек. – Я уже один раз заплатил за него и полагаю, что этого довольно!

- Тринадцать рублей? – уточнил Будищев.

- И что с того? Вы его тоже не покупали! И вообще, как вы смеете приходить к благородным людям со столь наглыми претензиями? Вы – выскочка и мизерабль! [2]

В другой ситуации Дмитрий, возможно, смог бы сдержаться, но он смертельно устал за прошедшие сутки. Успел потерять и оплакать, а затем вновь обрести друга. Наконец, он был голоден, и сидящие за столом сытые и довольные господа вызывали в нем дикое раздражение. В конце концов, он и так уже слишком долго вел себя паинькой…

Звук от удара был резким и сочным, как будто по водной глади плюхнула колесная лопасть парохода. В благородном обществе это назвали бы пощечиной, а на юридическом языке – оскорблением действием. Но точнее всего было определение, принятое в народе, ибо молодой и перспективный чиновник военного ведомства Нехлюдов выхватил самого настоящего леща, отчего плюхнулся на свой стул и упал вместе с ним, задрав ноги в узких панталонах.