– Через раз! – возмутился я, и мы снова засмеялись. А просто так! Молодость, весна в самом расцвете и всё хорошо… чего ещё надо?!

За руль я уселся сам, и пока Санька рассказывал гостю историю создания авто, мне начало мурлыкаться песнями. Сперва под нос, а потом и в голос…

… на три голоса!

Орали мы не всегда в лад, но зато от души, перекрикивая шум мотора и весь мир впридачу.

– Скучаешь? – негромко поинтересовался Корнейчуков, когда шли к стоящим в рядок «Фениксам».

– Слов нет! – вырвалось у меня от всей души. Коля кивнул чему-то своему, а потом, очень тихо…

… сказал:

– Хотелось бы и мне – вот так вот… скучать.

Глава 43

Глава 43

Пронзительный майский полдень заполнил чистым, прозрачным светом дубовую рощу. Яркие, выпуклые цвета огромной картины, нарисованной нездешними красками, затопили сознание, и не осталось ни мыслей, ни чувств, а только Здесь и Сейчас, замершее в янтаре.

Вижу собравшихся, и не знаю – во сне ли, наяву ли…

… и только понимаю, что не забуду этого никогда, и неверное, никто не забудет. Не смогут. Не захотят.

Длинные, тягучие мгновения и этот потрясающий свет сделали акколаду[82] чем-то большим, чем театрализованное представление, затеянное заигравшимся в солдатики Кайзером. Разодетые по моде тысячелетней давности немецкие аристократы и русские староверы более не кажутся нелепыми. Это естественно как воздух, как первый крик младенца, как синева летнего неба и осенний дождь.

Странное ощущение, что так и надо…

… а скорее даже, что надо – именно так!

Бледный и возвышенный, одетый ветхозаветно, как и подобает верующему иудею в столь торжественном случае, Бляйшман не выглядит среди собравшихся белой вороной, хотя казалось бы…

… но нет!

Церемония подчёркнуто мирская, без религиозного подтекста, но такая додревняя и торжественная, что куда там пасхальному выходу митрополита! Пора…

Сделав несколько шагов, подношу пояс, и Вильгельм опоясывает Бляйшмана, одарив напоследок традиционным подзатыльником.