После того, как наша пехота постояла в долине напротив вражеского каструма, не дождалась сражения и вернулась в свой, я с отрядом германцев в количестве сотни три человек — достаточно большом, чтобы заинтересовать врага, и достаточно маленьким, чтобы мы не мешали друг другу маневрировать — подъехал к холмам поближе, к левому вражескому флангу, где находилась почти вся конница помпеянцев. С дистанции метров триста мои подчиненные начали кричать латинские оскорбления, которым я научил. В этом плане латынь довольно бедновата, а если сравнить с русским языком, так и вовсе кажется жалкой. Слова сопровождались жестами, которых тоже было маловато. Зато понятны всем и каждому без переводчика. Нам надо было вывести врага из себя. Разгневанного человека легче заманить в ловушку. Вражеские всадники пытались отвечать, но явно уступали германцам в искренности, что ли, из-за чего походили на маленьких детей, которые неумело подражают взрослым. Наверное, и сами это поняли вскоре, потому что перестали отвечать, делая вид, что не замечают и не слышат. Наверное, кто-то из их опытных командиров подсказал правильное поведение.

Оно не устраивало меня, поэтому достал лук и по навесной траектории отправил в гущу вражеских всадников почти весь колчан. Стрелы улетали с тихим шорохом, будто шептали ласково: «Летим к вам! Встречайте!». Враги в первых рядах замечали их и предупреждали криком соратников, но всегда найдется кто-то, кто не услышит, или неправильно поймет, или проигнорирует, уверенный, что в него уж точно не попадут. Судя по тому, как колыхнулся сразу большой массив всадников, одна из моих стрел нашла нужную жертву, которую нам не смогли простить. Первыми двинулись стоявшие в центре, потом их догнали фланговые. Скакали медленно, хлынцой. Мол, шуганем и вернемся.

— Отступаем! — спрятав лук в сагайдак, приказал я.

Мы поехали так же медленно. Иногда кто-нибудь из германцев останавливался, чтобы высказаться и показать жестами, как будет иметь врагов, а потом, громко хохоча, догонял своих.

Уверен, что командир вражеской конницы приказал всего лишь отогнать нас, чтобы мы своим вызывающим видом и поведением не портили ему настроение. Только вот с дисциплиной в его подразделении было слабовато. Хорошо вышколенных воинов и то трудно удержать от соблазна погнаться за удирающими, а уж сброд, набранный в самых неожиданных местах, и подавно. Скакавшие сзади напирали на передних, и те, хочешь не хочешь, начали подгонять своих лошадей. Потом и в них разожглось ретивое: вот она цель, совсем рядом, удирает испуганная, есть шанс показать удаль, прославиться и захватить трофеи — вперед! То, что мы удираем не в сторону своего каструма, а к холмам, ограничивающим долину с севера, наших врагов нисколько не насторожило, наверное, даже показалось дополнительным плюсом для преследования.