Среди пленниц я нашел редкое исключение — голубоглазую брюнетку со светлой кожей. Черные густые волосы заплетены в две косы, концы которых на спине соединены, отчего напоминали вожжи. Девушке было лет четырнадцать, но сиськи уже достаточно велики, чтобы привлекать внимание и возбуждать желание. Одета в почти новую, льняную тунику с красной вышивкой по овальному вороту и подолу. Босая, хотя ноги не избитые. Она сидела на земле у каменной ограды рядом с пожилой женщиной, явно не матерью, иначе бы прижалась плотнее, может быть, родственницей или соседкой. Испуганно глянув на меня, сразу потупилась. Я пальцами снизу надавил на подбородок, заставив поднять голову и показать мордашку, довольно таки симпатичную, несмотря на испуг, скрививший сочные алые губы. Рядом с носом были едва заметные веснушки, три слева и четыре справа.

— Пройдешь со мной или предпочитаешь стать рабыней? — задал я вопрос.

Девушка судорожно сглотнула и выдавила тихо:

— Да.

Ответ ее можно было понять по-разному, и я выбрал нужный мне вариант, взяв за тугую косу и бережно потянув вверх, чтобы встала. Ростом была мне по плечо. Я приобнял девушку за талию и, маневрируя между сидевшими по всему двору пленниками и раскиданными как попало узлами с разным барахлом, повел в дом.

— Как тебя зовут? — спросил я по пути.

— Иола, — тихо ответила она.

— Это тебя так за красивый цвет глаз назвали? — спросил я, потому что это имя переводилось с греческого, как фиалка.

— Да, — чуть громче произнесла она и попыталась улыбнуться скривленными от страха губами.

Не думаю, что боялась того, что сейчас произойдет. Наверное, у нее давно уже чешется, хочется попробовать. Скорее, шокирована происходящей вокруг бойней, трупами, плачем и стонами… Еще вчера ее жизнь была счастливой и предсказуемой, а сегодня придется покинуть отчий дом не по своей воле, стать наложницей или рабыней. И всё из-за того, что в далеком Риме кто-то не поделил власть, а руководители города приняли неправильное управленческое решение.

В доме пахло сушеными травами, хотя ни одного пучка не заметил. Ложе — доски на двух каменных опорах — имело перьевой матрац и большую подушка, длинную и узкую. Такое пока что встретишь не в каждом доме, особенно в провинции. Видимо, хозяева были не совсем бедными. Наверное, и посуду имели бронзовую, но ее уже выгребли германцы.

— Раздевайся и ложись, — сказал я Иоле.

Девушка начала торопливо стягивать через голову тунику. Ворот зацепился за косы, выдернула их рукой. При этом выпирающие, острые позвонки как бы подталкивали одежку вверх. Попка пока была узкая, с как бы придавленными с боков ягодицами. Ноги длинные и стройные, но худоватые.