– Подожди, я сейчас, – сказала Тома и, взлетев по ступенькам, скрылась в доме.
Я упал на лавочку и подставил лицо солнцу. Легкая дурнота, уже лет десять как не посещавшая меня, продолжала мутить нутро. Ничего, сейчас до станции прогуляюсь, разойдется. Там в магазине кефирчика куплю…
Рядом кто-то сел, и я нехотя приоткрыл один глаз. Дед приветственно ухмыльнулся и, приложившись к горлышку, сделал длинный глоток «Ячменного колоса». Меня явственно передернуло, и ухмылка деда стала откровенно издевательской.
Из приотворенной двери на веранду донеслись грохот падающей табуретки, звон стекла и возмущенный вскрик бабки:
– Варька, зараза! Поставь стакан! – Затем раздался сочный шлепок полотенцем.
Загрохотало и звучно покатилось по полу задетое ведро. Дверь хлопнула, и мимо очумело пронеслась активистка.
Я, не выдержав, заржал в голос, хлопая ладонью по дереву:
– На цепь… Немедленно… Куда хозяин смотрит…
– Зар-раза!.. – Бабка встала на крыльцо и с победным видом проводила взглядом поверженного противника. – С утра винище хлестать начинает, в одиночку. Что Вадька себе думает, непонятно.
Вышла Яська, потянулась и, подтолкнув плечом, присела с другой стороны. Я с завистью посмотрел – свежая, глазки чистенькие, бодрая.
– Сейчас Тома соберется – и пойдем проводим, – сказала она.
Из дома тем временем стал опять доноситься шум. Мы с дедом прислушались и недоуменно переглянулись, – похоже, шумели Тома с мамой. Пожав плечами, я откинулся на нагретую стенку и стал терпеливо ловить солнечное тепло.
Минут через пять дверь с грохотом распахнулась, и из дома буквально вылетела Тома. Мама, горестно всплеснув руками, остановилась в проеме. Я встал и от неожиданности икнул.
– Ой…
Тома горделиво подбоченилась.