– Крас-с-савчики… – протянул я, разглядывая. Вышло неожиданно желчно.

– Ого, ревнуешь? – мурлыкнула девушка, расслышав интонацию. Губы ее изогнуло ехидцей.

– К бумажкам? – задрал я одну бровь и смерил Софи высокомерным взглядом, а потом фыркнул: – Глупости какие, – и неожиданно почувствовал, как заливает жаром щеки.

Да что за черт! Проклятый возраст…

– Мальчишка, – протянула она насмешливо, откровенно любуясь моими пылающими ушами.

– Ну да, не девчонка, – подтвердил я торопливо. – Нормальная реакция. Согласись, было бы гораздо хуже, если бы я краснел, исподтишка любуясь товарищем по парте.

Софья опустила глаза и чему-то улыбнулась. На обращенной ко мне щеке проявилась милая ямочка.

Заглянула в чайник:

– Есть водичка, не надо идти. Ладно, давай чай с тортиком пить, а супчик мой пусть настаивается на завтра. Или даже на послезавтра.

Софья попыталась разрезать столовым ножом бечеву на коробке.

– А нормальный нож в доме есть? – отодвинул я ее вбок. – Этим только головы мухам отпиливать…

Она побренчала чем-то в ящике стола, а потом извлекла на свет божий проржавевшую по краю железяку, наполовину обмотанную потертой темно-синей изолентой.

Я закатил глаза и с безнадежностью в голосе уточнил:

– Бруска точильного, конечно, нет? – А потом вернул должок за «мальчишку», снисходительно протянув: – У, женщина.

Справились в итоге. Я накромсал, иначе это не назовешь, торт, Софья заварила в литровой банке крепкого чая, и мы бодро стартовали.

Первый кусок закончили ноздря в ноздрю, но на втором Софья решительно вырвалась вперед: я уже неторопливо ковырял чайной ложкой в жирном шоколадном креме, а она продолжала перемалывать безе с настойчивостью оголодавшей саранчи. Дальше я и вовсе паснул, осоловело откинувшись на спинку. Она же приступила к третьей порции, но тут завод кончился и у нее: смотреть на торт с вожделением во взоре еще могла, но есть – уже нет.

Я, расслабившись от сытости, беззастенчиво разглядывал девушку и делал то, чего обычно старался избегать: думал о себе.

Кто, в сущности, я есть? Что за странное создание из меня получилось: и не подросток с опытом взрослого, и не взрослый в теле подростка? Откуда это сочетание несочетаемого?

Неукротимость желаний, что заставляет делать глупость за глупостью и получать от этого болезненно-сладкую радость, – да вот хоть прямо сейчас. И рядом с этим вроде бы взрослое стремление взять на себя ответственность за кого-то еще, прикрыть, приписать за собой – не за красивые глаза и не в надежде на тварное тепло, а просто так, для себя, для души…

Странная, однако, получилась из меня химера. «Его превосходительство зовет ее своей, и даже покровительство оказывает ей», – выстучал я пальцами мелодию из водевиля.