Немного помолчав, царевич Димитрий разрешил:

— Спрашивай.

— Государь-наследник, и первое, и второе дело немало серебра потребует и еще больше времени.

— О том, где взять серебро, тебе скажет брат твой Егорий. А время… Оно у тебя есть. Только не вздумай все делать самолично — подыщи себе в подручники людишек расторопных да сметливых, вот их и гоняй.

Лихорадочные размышления Спиридона (столько всего навалилось да сразу!) не остались незамеченными:

— До дня воскресного помысли над заданиями моими, а в понедельник явись на доклад. Ступай.

Вновь поклонившись, два брата смогли пронаблюдать, как их юный господин скорым шагом направился в Чудов монастырь.

— Никак к владыке Макарию поспешает?

— К нему.

Колычевы одновременно перекрестились, так же дружно вернули шапки на головы, после чего Спиридон невольно потер лоб.

— Интересно, с чего бы сам на себя доносить стал… Да что за черт!.. Егорка, глянь, что у меня там за докука образовалась? Чирей какой, штоль, растет?

Младший брат как-то странно вздохнул, одновременно выискивая взглядом что-то по сторонам. Найдя же, сразу потащил его с собой — к обыкновенной бочке с водой.

— Глянь-ка на себя.

— Да что я тебе, баба какая?.. Ух ты… ети!!!

В едва колеблющейся водной глади кроме синего неба и плывущих по нему белопенных облаков, отразилось и бородатое «личико» изрядной ширины, на лбу которого слабо алели тонкие линии, складывающиеся в православный крест[156].

— Э-э… Это как?.. Меня чего, как того черкеса, а?

— Ты давай не путай!!! Это вору тому было в наказание, а нам — в награду, отличая от иных прочих!.. Приболеет кто из семьи — государь его и со смертного ложа подымет, от врагов да недоброжелателей оградит, а со временем за службу верную и род наш в дворянское или даже боярское достоинство возведет. Тебе мало?

Вдруг Егор осекся и с легким подозрением (легчайшим, почти даже и незаметным) протянул:

— Или ты заповеданное тебе нарушать думаешь?

— Да окстись, брате, даже и в мыслях не было! О, вон и знак пропал…