— Рейхстаг, — констатировал очевидное Василий, несколько раз щелкнув общую панораму, а потом привлекшие его внимание старинные, словно сошедшие со страниц книги об Империалистической войне, ромбовидные танки и какой-то странный, неуклюжий, похожий больше на игрушку, броневик. Поговорив, все решили сначала сфотографироваться на фоне подбитой техники.

— Смотри, какое старье вытащили, — отметил Николай. — «Рикардо». У меня дядя на таких в двадцатых служил. Совсем нацистам нечем драться было, всю заваль повытаскивали из арсеналов.

— Что понятно, тряханули мы их крепко. Что и видно, — ответил Субботин, фотографируя Козлова, стоящего на фоне ромбовидной машины. — Помню, под Вязьмой у нас в дивизии народного ополчения тоже старинные пушки на вооружении были…

— А нам позволите присоединиться? — спросил подошедший танкист в комбинезоне с погонами полковника, улыбаясь. — Когда еще на фоне такого раритета сфотографироваться придется. Разрешите представиться — полковник Иванов, — продолжил он, протягивая руку Козлову. — Вы еще не расписались на стенах?

— Нет, — пожимая руку и представляясь, ответил Козлов. Представившись друг другу и сфотографировавшись вместе, компания, предводительствуемая Ивановым, подошла к остаткам стены, казалось, сплошь исписанным разнообразными надписями. Стоящий у стены пожилой, усатый боец с неизвестно где добытым ведерком краски и кисточкой охотно разрешил воспользоваться ими.

Подойдя к стене, Николай обнаружил небольшой чистый участок под надписью, выведенной краской аккуратными буквами: «Дошли до логова! Иванов, Мельниченко, Бридман, Рогальчук…». Бросались в глаза начерченные углем надписи: «Развалинами рейхстага удовлетворен. Лисов» и «Почему в главной нацистской конторе такой беспорядок? Старшина Сандул».

Стараясь не накапать на форму и аккуратно выводить буквы, Николай написал немного ниже: «На развалинах рейхстага от имени 18-го гвардейского иап. Козлов, Коротин и другие». Корреспондент ходил вокруг, выбирая наивыгоднейший ракурс и щелкая фотоаппаратом.

— Закончили? — спросил отходивший куда-то и вернувшийся в сопровождении сержанта, несущего бутылку французского коньяка и несколько стаканов, Иванов. — Ну что, авиация и пресса, выпьем за Победу?

— Что тут говорить, конечно, наливай, — ответил Субботин. Едва все успели взять свои стаканы, как внезапно из рупора неподалеку агитационной машины загудело, заставив всех вздрогнуть, и чей-то голос произнес: — Слушайте выступление товарища Сталина!

На площади установилась тишина, и в этой тишине над людьми разнеслось: «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! Наступил великий день Победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию.