— И у вас есть документы?

— Да, конечно… — сказал д'Артаньян. — Впрочем, нет… Они остались у моего слуги, одному богу ведомо, где этот болван сейчас шляется…

— Где вы остановились?

Не стоило, пожалуй что, наводить их на «Зваарте Зваан» — там уже мог побывать Атос или кто-то из заговорщиков. Д'Артаньян сокрушенно сказал:

— Не помню названия… Простите великодушно, но вашего языка я не знаю и не помню, как это название звучит… Запамятовал. Такая большая гостиница, в три этажа, с вывеской и трактиром внизу…

— Очень точное описание, — фыркнул бальи. — У нас в городе, знаете ли, много гостиниц в три этажа и с трактиром внизу… Значит, у вас нет бумаг, а названия гостиницы вы не помните… А знаете что? У нас, в Нидерландах, есть масса приспособлений, позволяющих освежить память даже самым рассеянным. У нас есть дыба, раскаленное железо, кнут, стол для растягивания… что там еще, Ван Бекелар?

— Воронки, чтобы лить воду в глотку ведрами, — с неприятной улыбкой добавил тот. — Тиски для пальцев рук и ног… Наши судейские различают пять степеней пытки, но могу вас заверить, незнакомец, что уже первая не содержит ничего приятного… А слышали ли вы о наших казнях? Мы нимало не отстаем от остальной Европы, вы не в каком-нибудь захолустье, а во вполне передовой стране! У нас привязывают к стулу и обезглавливают ударом сабли, сжигают живьем, закапывают опять-таки живьем, топят в бочке… Ну, и вешают, конечно, как же без этого… Вы не могли не видеть виселицы, через какие бы ворота ни въехали в Зюдердам, — они у нас возле каждых ворот стоят…

— Да, я обратил внимание, — кивнул д'Артаньян. — Там еще болтались какие-то бедолаги, так что свободных крюков вроде бы не было…

— Ничего, — пообещал младший бальи. — Для вашей милости, так и быть, мы крюк освободим… Хотите познакомиться с магистром высоких дел?

— Это еще кто?

— В других странах этого господина вульгарно именуют палачом. Но вы в Нидерландах, незнакомец, здесь население тяготеет к высокому решительно во всем… У нас — магистр высоких дел. Этот господин славно умеет выкалывать глаза, брать щеки клещами, протыкать язык раскаленным железом, клейма класть…

Оба они старались произвести грознейшее впечатление. Но д'Артаньян, хотя и очутился в прескверной ситуации, падать духом отнюдь не торопился. «Комедианты, — подумал он с оттенком презрения. — Шуты гороховые. Видывал я такие ухватки! Я, господа мои, чуть ли не все парижские тюрьмы посетил, за исключением разве что Бастилии, меня и почище пугали. Незнакомы вы с парижскими полицейскими комиссарами, вот где людоеды! А вы по сравнению с ними — щенки писючие!»