– Именно. Но все же главное – сохранить честный, порядочный слой работников. Иначе будем менять жулье на жулье. Или мириться с жульем, потому что заменить не на кого, а это смерть всей борьбе с коррупцией. Если позволить взяточникам выживать с места честных, то и те, кто борется со взятками, и следствие, и прокуратура, и судьи, и даже те, кто пишет законы, постепенно будут подкуплены. Понимаете?

– Если правильно понял – у вас решили менять среду?

Варя хихикнула:

– Вы что, серьезно? Менять среду – утопия. Но в среде же разные люди. Кто мешает брать для государства лучших? Почему надо прятаться за среду, за традиции, как за бабий подол? Да в конце же концов, разве воля руководителя эту среду не меняет? Неужели ж не ясно?

– Да ясно… В общем, у вас сильная рука.

– Как у вас все упрощать любят! Сильная рука, слабая рука… Рука должна быть длинной и справедливой. Иначе мы сами создадим терроросреду. Ну вот, он еще открыт. Вы заметили, мишек реставрировали?

Два огромных, вырезанных из толстого ствола дерева «медведа» наподобие традиционных дворянских львов возлежали на стилобате у высокого, авангардно-треугольного крыльца музея, где из вершины треугольника свисало кольцо с резным глухарем. Невысокая лестница вела к дверям с барельефами на створках. Вместе с запахом прелой листвы и треньканьем звонка трехколесного пластикового велосипеда – чей-то малыш катался по дорожке, не пропуская ни одной лужицы, чтобы разрезать литой шиной цвета морской волны розовеющие под нехитрой машиной облака, – все это дарило чувство возвращения к чему-то домашнему, родному, давно забытому. Он вспомнил: здесь они ходили с Лидой с параллельного потока, но в музей не заходили, он появился потом, лет через десять, на месте их скамейки, и Виктор, заходя в это здание, хоть на несколько минут задерживался на том же самом месте. Их роман тогда закончился ничем, неожиданно, но оставил после себя какое-то светлое послевкусие, чувство перехода на какую-то новую ступень жизни: то ли они изменились, то ли мир вокруг них, но когда им потом доводилось случайно разговориться, они никогда об этом не жалели.

Варя поднялась по гранитным ступеням и положила руку на деревянную шерсть одного из мишек.

– А знаете, – сказала она, – вы, наверное, действительно воздействуете. У меня вдруг мысль возникла: неужели, чтобы наши верхи взялись за ум, должно произойти чудо?

– Так это… Разве они у вас не это?

– Они – это. Но не явись первый хроноагент – вы видели. Не мне вам, как говорится.

– Может, я действительно информационный вирус? Кидаю диссидентские идеи.