Он же мог проявить и дедовскую надменную жестокость, и отцовскую неумолимую твердость. Достаточно просмотреть, как он лихо примучивал тех же италийцев, как отдал всю Германию папскому престолу, потакая монахам-изуверам. Да что далеко ходить. Один кровавый Конрад Марбургский чуть ли не двадцать лет не только читал проповеди о необходимости крестового похода, но и усердно сжигал еретиков по всей Германии[178].

Словом, полностью раскусить этого человека было бесполезно и пытаться. Нельзя распутать клубок нитей со сплошными узлами противоречий. К тому же он никогда не был до конца искренен со своим собеседником, а тут…

— Скорее всего, мы разделимся. Я поведу верные мне отряды рыцарей через Венгерское королевство, если, конечно, Бела IV нас пропустит через свои владения, а основная часть вместе с Вальдемаром II поплывет по морю и высадится под Ревелем, — закончил Фридрих.

«А ведь не врет латинянин, — пристально глядя в глаза Фридриха, уверился Евпатий Коловрат. — Ей-ей не врет».

Он склонил голову в знак того, что все понял, после чего произнес:

— Наш государь Константин никогда не забывает своих друзей, ни явных, ни тайных. А одну из услуг он сумеет оказать вашему величеству уже во время этого похода. Я так мыслю, что пойти в него вызвалось много знатных рыцарей, среди коих имеются и враги императора?

— В превеликом множестве, — подхватил Фридрих.

— Если выйдет так, что все они поплывут морем, то уже к осени ты можешь недосчитаться кое-кого из них. Конечно, выгоднее брать их в плен, но для своего союзника, пускай и тайного, наш царь охотно поступится своей выгодой. А самому императору я бы посоветовал не торопиться. Да и не думаю, что угорский владыка Бела так охотно пропустит вас. Если же кто-то из твоих ворогов пойдет с тобой, то лучше всего послать его полк первым.

— У тебя быстрый ум, посол, — только и сказал восхищенный Фридрих. — Но я надеюсь, что эту тайну не узнает никто кроме твоего государя.

— Будьте покойны, ваше величество, — низко склонил голову посол. — Мой государь любит говорить: «Если я решу, что мой боевой шлем знает мои тайные помыслы, то я немедленно расплющу его, причем сделаю это собственноручно». А тут и так получается целых три человека — император, посол и царь. И без того много.

— Но некоторых из моих недругов я только предполагаю уговорить отправиться в поход, поэтому их имена смогу сообщить не сейчас, а много позднее. Ты же, как я понимаю, столько времени ждать не будешь, — нахмурился Фридрих.

Коловрат несколько замялся, но затем вымолвил:

— Я слышал, что больше всего на свете император любит сарацинские клинки из дамасского булата. Как знать, может, скоро ему предложат купить один из них.