– Ясно, подумаю!

Зашуршала бумага «входной двери», отцы-командиры покинули «штаб».

Леха перевел дух. Вроде бы и отряд-то – всего ничего, а вон какие Тайны испанского двора. Тут же вспомнил, как командир, вроде бы от нечего делать, задавал походя вопросики. А это он, оказывается, сеточку плел, и через сеточку проскочить удалось успешно. Надо бы Семенову рассказать. Все-таки правильно посоветовал тогда дояр – прикинуться шлангом, выглядеть не шибко умным мещанином, который – вот ведь диво! – только красиво писать умеет и считает ловко.

Менеджер такого фрукта и изображал, отделываясь весьма короткими ответами на задаваемые ему вопросы. В общем, от него быстро отступились, разве что комиссар стал называть своего писаря Акакием Акакиевичем[157], но строго с глазу на глаз и в знак дружеского расположения. Потомок понятия не имел, кто был этот самый Акакий, но решил не обижаться, не стоило оно того. Летописец, наверное, древний.

А на обед опять была пшенка. Да еще и несоленая. Соль кончилась в отряде, а купить было теперь никак. Молодые бойцы уже роптали довольно громко, но ели. Лехе тоже теперь все время жрать хотелось: наверное, жизнь на свежем воздухе в экологически чистой обстановке сказывалась.

После получасового послеобеденного перекура новоприбывший техник-лейтенант Абдуллин взялся за надоевшую всем строевую, а напустивший на себя деловитый вид Леха уединился в свою бумажную келью. Где и задремал благополучно. Это делать он умел, тут главное, чтобы на морде складок не осталось, а то будет потом неловко. Ну храпеть тоже нельзя. Впрочем, упорные тренировки отточили мастерство менеджера.

Разбудил его веселый шум – народ радостно орал многоголосо, явно что-то случилось хорошее и требующее присутствия. Подхватив свой карабинчик и бегло приведя себя в порядок, Леха с самым серьезным выражением лица выскочил на центральную площадку. Там было столпотворение – сбежались все бывшие в лагере и образовали приличных размеров толпу, потомок даже удивился, что так людей много оказалось в отряде. В центре толпы наслаждались вниманием и восхищением те, кто пошли за картошкой вместе с Березкиным. И что-то на них было навешано многовато винтовок, как показалось сразу менеджеру.

Тут же комиссар стихийно организовал митинг, посвященный первой победе «нашего славного партизанского отряда над немецко-фашистскими захватчиками», заставил выступить покрасневшего лейтенанта, и тот сразу же заговорил не нормальным человеческим языком, а какими-то звонкими, но странными, словно отштампованными, заученными фразами, которые простучали по голове потомка горохом. Что именно произошло – Леха не понял, зато успел пересчитать составленные перед выступавшими винтовки – немецкие карабины, числом девять.