— Они там поломали себе руки и ноги. И внизу сложились в огромную кучу дерьма, потому что многие покалечились и больше ни на что не годились. А уж вонища там стояла! — опять кивнул Маннергейм.

— По мне, так уж лучше дерьмо! Тех, кого обдали кипящей смолой, цирюльники уже спасти не смогли — возразил капитан.

— Мерзкая штука, смола. Затекает под доспех и потом одежду не снять, кроме как оторвать ее вместе с прикипевшей кожей и мясом — передернулся каптенармус.

Генрих грустно и глубоко вздохнул. Молча поднял бокал.

Все выпили, каптенармус налил еще. Хауптманн молвил:

— Несмотря на всю нашу храбрость первый штурм провалился совершенно бесславно. Стоило ожидать, учитывая талант нашего Кеттлера!

— Он снова проявил ДОЛБЕСТЬ! — со значением произнес ехидный Маннергейм.

Пауль глянул вопросительно. Не понял каламбура. Каптенармус поморщился, раньше эта шутка всегда вызывала хохот у собеседников.

— Зима тогда стояла мерзейшая. Ночью бьет лютый мороз, а днем теплынь и вся грязища размякает и течет. За шиворот — с потолка землянок, и по дну и стенкам окопов. Все время мокрые ноги и сопливый нос. Московиты долбили по нам из пушек постоянно, им проще — со стен, летит ядро дальше. Наши проклятые канониры старались вовсю отвечать и били метко, но два орудия русские ухитрились ссадить со станков и повредить стволы. То ли черт им помог, то ли там были немецкие зольдаты, которые учили этих дикарей стрелять. Но, разумеется у нас было и пушек больше и воевать мы умеем лучше — через три дня пальбы удалось разломать русским стену сверху — донизу. На десяток футов пролом получился.

— Не больше шести пи — возразил командиру раскрасневшийся Маннергейм. Видно было, что он снова переживает ту давнюю историю.

— Да, Кеттлер на совете брякнул, что пролом в тридцать пье, но там было десять, Карл.

— Прошу меня извинить, господа мои, но что такое пи? — спросил внимательно слушавший гость. Хозяева переглянулись.

— Карл долго общался с испанцами, вот и подцепил от этих негодяев такое название. Правильно говорить — пье! — попытался внести ясность хауптманн.

Видя, что лекарь хлопает глазами, Маннергейм зашел с другого конца:

— По-нашему это стопа. Мера длины. (Он показал свою ножищу для примера) У англичан — фут, у итальянцев — пьеда, а у испанцев — пи.

— Думаю, Пауль, что у московитов все же были либо шведские либо немецкие учителя. Их парламентер вышел в полном соответствии с воинским этикетом. Мой приятель, Генрих Штедин, комтур Голдингена, точно так же по этикету принял для обсуждения предложенные московитами условия капитуляции. И что делает дуралей Кеттлер? Собирает совет из офицеров и заставляет нас отказать русским в сдаче, чтобы взять замок штурмом! Дыра в стене есть? Значит, штурм! Болваны из Ревеля его поддержали. Я им толковал, что они совершают ошибку, но меня не послушали! О да, это была колоссальная ошибка!