Паштет кивнул. Похоже было, что ему удалось повернуть тему разговора в нужное направление. Он понятия не имел, что тут и как устроено в это время. Ну рыцари, с оруженосцами. Пушки вот. И мушкетеры. Мешанина непонятная.

— Потому и наемник — такой же ремесленник, как торговец или сапожник. Это — работа. Мы занимаемся ею, потому знаем хорошо. И воюем часто. Я-то еще не вполне солдат, если сравнивать с "Два слова" или этим голым дуралеем. Много чем еще занимался. А они — только воевали. И можешь мне поверить — они это делать умеют. А московитские стрелки — они кто лавочку держит, кто кузнецом работает, кто еще что — а как царь позвал — берут оружие и воевать идут. Для них война — не заработок, не привычная работа, а помеха досадная. Потому в бою один наемник пары московитов стоит. Хотя раньше еще хуже у них было, у московитов. У меня были приятели купцы, так они много чего рассказывали. До стрельцов еще хуже войска были, помьестное ополчение, да.

Паша налил всем очередную дозу. Произнес: "Прозит!"

Церемонно стукнули емкостями и выпили с видимым удовольствием. В этом солдаты прошлого были весьма одинаковы с современниками Паши.

— Хотя, в общем — похоже у всех. Есть господа — тут князья, у нас герцоги и принцы, так вроде равны между собой. Потом кто-то один, что поумнее и посильнее, одолевает остальных и становится королем. То, что тут живут московиты и у них цезарь Йохан — это случайность. Одолела бы Москву Тверь — и был бы здесь тверской цезарь — продолжил канонир.

— Тоже Йохан! — усмехнулся "Два слова".

— Вполне возможно. Тут Йоханов — как у нас Гансов. Так что у каждого господина — свои вооруженные слуги. Когда совсем тошно приходится — вооружают крестьян, курам на смех вояки. Так как толку от всего этого сброда мало — берут наемников. Первыми это придумали итальянцы — от них много словечек осталось италийских в обиходе — нанимателя и сейчас зовут локатором, а командира нанятых вояк — кондуктором.

— Геринг — кондуктор? — хмыкнул Паша.

— Был им. Сейчас уже Фаренсбах. Но италийцы — публика хитрая, воевать не любит, потому у них воинов маловато…

— Трусы они — твердо сказал "Два слова".

— Слыхал я мнение, что это наоборот показатель их благоразумия и ума — дескать, итальянец прекрасно понимает все опасности войны и потому сразу же старается их избежать, до глуповатого француза это соображение доходит уже во время боя только, а немцы и швейцарцы так непонятливы и тупы, что до конца боя не поймут — во что ввязались? А потом уже и понимать поздно. Потому лучшие наемники — те, кто не сообразительный — расхохотался заразительно Хассе, а остальные, глядя на него, тоже засмеялись от души.