Был он хоть и не дюже богатый, но самолюбивый пан. А осталось ему сабля, гонор щляхетский, та кобила, на якой вин з маетка своего выехал по делам. И все. Отправился он до пана Остои-Корецького, щоб тому вызов на суд божий зробити.

Але сусидний пан его и на двор не пустил, до него не вышел, и выклик на суд сделать потому оказалось неможно.

И силой прорваться было не можно, оружных хлопов на дворе было полтора десятка, да все бою обучены. У половины — пороховые гаковницы. Пристрелили бы, как пса — и усе.

Дальше все было предсказуемо и Паштет даже как-то лучше стал понимать слова слуги. Горемыка, из дома выгнанный, пошел искать правду у воеводы, да в суде. С воеводой по горячности характера пан Жидян правды не нашел, пану князю Чарторийскому той наглой сусид родичем доводился, а потом ще пан Жидян что-то недоброе слово князю сказав…А суд тож довго тянувся, шляхетские паперы на звання та маеток у пана Остои-Корецкого пропали, как захватили их с домом — так и все. То ли бумаги спалены були, або на пыжи их порвали. Как доказать, что Березам пан Жидян доси хозяин? Паперив — то немае. Стал свидетелей искать горемыка, а пан Остоя-Корецкий сам привел богато солидных свидетелей, яки божились, що Берези Жидяны йому чи продали, чи за борг виддали.

— Тут, я пане, сказати не можу, бо пан Жидян про це говорил и так, и сяк. Писля жидовской горилки — про борг, писля меду або вина — про продаж маетка. Ви, милостивий пане, догадуетесь, що ци свидки були з лепших друзив пана Остои-Корецкого. Або з его загоновой шляхты — серьезно сказал слуга. Паша кивнул. Видать этот Жидян был неплохим человеком, потому как дальше Нежило поведал, что и деньгами помогали друзья горемыке и в суд ходили, но все впустую.

— Коли пан Жидян зрозумив, що Берез йому не бачити, вин аж самому крулю Жигимонту написав, але той йому теж не допомог.

Попаданец кивнул. За длинным рассказом еда уже почти и готова стала, навострился малец кухарничать. Пахло свининой и курятиной вкусно, уже и слюни потекли в предвкушении. Герою рассказа меж тем повезло и встретился он с обидчиком где-то с глазу на глаз. Сам Жидян говорил, что бой был честный, шляхетский, но Остоя- Корецкий когда в себя пришел и говорить смог, обвинил врага в подлом разбойном нападении из засады, и после атаки — еще и в грабеже безвольного тела. Так как на мстителе не было ни царапины, а Корецкий саблей нашинкован был лихо и по всем местам, с лица начиная, то суд ему поверил, а друзья от гнусного разбойника все отвернулись разом. Не гонорово так делать! Пошло все совсем плохо, суд был скор, и мститель не стал дожидаться ката и посадки в Луцкий замок. И задал лататы до Киеву, потим до Бобруйска, потим до Несвижа…Але судьба його догоняла.