– А ты какого чёрта здесь потерял, Гаврюха? – сказал маленький щуплый мужичонка здоровяку, угрожая ему ножом.– Сосед называется. Ну-ка, поди отсюдова! Кышь!

– Сам, кышь, мозгляк! Ежели сидел бы дома, Ануфрий, то ещё бы пожил! А тетерича я тебя приколю вот этим самым финачом!

И они сошлись в рукопашной, бешено нанося друг другу ножами смертельные раны. Вскоре устали, истекая кровью, и оба упали на землю, почти замертво. Вряд ли кто-нибудь здесь, в глухом распадке, придёт к ним на помощь, позаботится об их здравии.

А над ними уже кружили орлы-рыболовы, которые не прочь поживиться и свежим человеческим мясом.

Рано утром Шалаш, тихо одевшись в подаренную ему кухлянку, в национальную нанайскую одежду, собрался незаметно уходить, линять отсюда. Не забыл взять с собой и берданку. Он осторожно выбрался за порог яранги, стараясь не разбудить хозяина.

– Свободен,– с радостью и облегчением произнёс Шалаш,– свободен, мымры! Буду спешить! Успею, бляха-муха!

Гостеприимный нанаец совсем не спал. Он видел всё и был озабочен таким внезапным уходом гостя.

– Жена первая, вторая, третья, ко мне ходи! – громко сказал в сторону женской половины гостеприимный хозяин. – Быстро шагай!

Они, обнажённые до пояса, предстали перед мужем.

– Почему гость Шалаш ушёл – не простился? – Поинтересовался он серьёзно и озабоченно.– Вы плохо уважали Шалаша? Так?

– Не так,– ответила старшая, возражая.– Он не хотел никто из нас. Он ругался очень. Называл нас, как это…

– Порчучками,– сказала средняя и сообщила с гордостью.– Меня, однако, немного пробовать хотел. Что-то близко такое было. Но не вышло… никак.

– Меня задушить хотел. На него залезла,– всхлипнула младшая.– Мы старались очень быть добрыми и мудрыми. Теперь сама тебе, Кеша, буду искать друзей по жене. Через меня у тебя их много станет. Не надо грустить.

– Так не бывает. Есть муж, он всё, что надо, найдёт, – мудро и задумчиво изрёк гостеприимный хозяин.– Только зачем меня, Кешку Дзяпи, Шалаш обидел? А-а? Не стал другом, а сделался врагом. Ушёл тихо, точно враг. Когда уходит добрый человек, он всегда скажет: «Я пошёл!».

Иннокентий достал из-под постельных шкур карабин.

А Шалаш бежал прочь от стойбища Кондон через кусты тальника. Озирался назад. Он прекрасно понимал, что такой внезапный уход, без «дружеский» объяснений не сулит ему ничего хорошего.

Но гостеприимный нанаец, Иннокентий Дзяпи по короткой дороге догнал Шалаша. Он долго из укрытия, из-за бугра, наблюдал, как тот, несостоявшийся друг, блаженно отдыхает на траве.

– Эй, Шалаш, стрелять не стану! Ты объясни только, зачем меня обидел.– Спросил громко Иннокентий,– опозорил есть!