– Знаешь, сколько их таких добровольцев? – усмехнулся неизвестный командир. – Как жареным запахнет, так сразу бегут к нам: простите, нас заставили…

– Но он же не с фронта, да и в партии не состоит, простой шоферюга.

– И что, ты предлагаешь его водителем трамвая устроить в Москве?

– Ну, нет, конечно, но и расстреливать его не за что…

– О расстреле никто и не говорит, посидит в тюрьме, может, до конца войны, а может, и раньше выпустим, как сочтет нужным следствие.

Короче, эта болтовня продолжалась еще около получаса, пока этот хрен не закончил и не исчез. Судоплатов остался и долго тряс мне руку. Говорит, что хлопочет за меня, я у него лучший специалист. Мне было приятно. Рассказал о Кузнецове, у того пока в Белоруссии не получалось, но я думаю, все удастся.

Камера оказалась вполне добротной комнатой. Разве что решетки на окнах, а так нормально. Самое главное, что меня никуда не увезли, в «Бутырку» там или «Тишину». Камеры были на территории самой школы ОМСБОНа, меня даже ребята навещать регулярно стали. Жратву таскали, болтали со мной, благо окно было низко расположено. От ребят узнал, что Валюшка плачет каждый день, дочка тоже капризничает, наверное, глядя на мать. Бортник сообщил, что их наградили за активные действия в тылу врага. Все получили ордена Красной Звезды. Успокаивали, что и меня награда не обойдет. Просил узнать о Вайзене, но не обрадовали, он во внутренней тюрьме НКВД.

В заключении я провел десять дней. Пипец как долго, думал, с ума сойду. Меня после плена так не мурыжили. Павел Анатольевич позже объяснял, что как раз из-за моего зимнего плена меня так и проверяли. Оказывается, в управлении не верили даже в сам факт уничтожения Коха, а уж тем более Розенберга. Дошло до того, что кто-то наверху объявлял меня предателем и трусом, который уже один раз побывал в немецком плену. Все, что я совершил в Кенигсберге, считали ложью и постановкой, дескать, фрицы специально меня подослали, чтобы уверить руководство страны, что Кох мертв, а на самом деле его вывезли в рейх и на Украине назначили нового гауляйтера. О как! Но все же группа, вернувшаяся сильно потрепанной, подтвердила все мои показания. Там и партизаны помогли, рассказали, что могли, обо мне. А убил я в Кенигсберге вместе с Кохом и Розенбергом заместителя Геринга и какого-то хрена из отдела пропаганды Геббельса. Хорошо это я прошел из пулемета, многих задел. Немцы действительно не нашли моих следов, ну, я же старался, канализацию парни проверили, можно использовать. В рейхе все придерживались официальной точки зрения. Все убийства совершил фанатик, возможно, у него и были сообщники, но этот факт точно установлен не был. Значит, я еще смогу надеть личину штабсинтенданта в немецком тылу.